Сыграем в Любовь? - [28]

— Я знаю, — она дернулась от излишне резких слов. — Просто ты исчез… пропал, и я начала беспокоиться. А вдруг с тобой что-то случилось?

— Ясно, — он шумно выдохнул. — Послушай, между нами ничего не было и не будет. Ты взрослая умная девочка и прекрасно понимаешь, что постель — единственное, что нас связывало. Поэтому давай не будем все усложнять и оставим все, как есть.

Она молчала, долго и внимательно глядела на него своими большими слегка раскосыми глазами. И внезапно Кириллу стало неуютно — он передернул плечами, кашлянул и что-то пробормотал про то, что у него дела.

— Ты изменился, Кирилл, — вдруг обронила Полина. — И я не могу сказать, в какую сторону. Когда мы с тобой встретились, ты был совершенно другим… а сейчас… — запнулась. — А сейчас я тебя не узнаю. Она же ведь стоит этих страданий? Девушка, которую ты любишь? Да?

Зачем она это спрашивает? Зачем ей знать, любит он Дарину или нет? К чему? И как он может ответить, если ответа не знает? Черт ее дернул прийти сегодня и испортить ему и без того паршивое настроение своими расспросами!

— Я не влюблен, Полина. А сейчас тебе лучше уйти. Хочу побыть один, — и кивком указал на дверь.

Она поняла и развернулась к нему спиной. Ушла тихо и без истерик. И правильно, только их и не хватало в этот дождливый день.

За Полиной закрылась дверь, и тишина вновь навалилась на квартиру, заполняя собой комнаты. Кирилл опустился на пуфик в прихожей и напряженно вслушался в отдаленный едва уловимый шум лифта, опускающегося вниз.

— Я не влюблен… — привычным жестом взъерошил волосы. Вновь прислушался — за окном безразлично стучал дождь.

8

«Этот сукин сын не может со мной так поступить! Черт с два я дам ему просто так уйти! Он не смеет меня бросать! Не смеет!».

Она давно тихо сидела на кухне, что-то печатая на ноутбуке, а ее слова все еще стояли в ушах Соловьева. Дарина от злости даже швырнула телефон в стену — Кирилл опять не поднял трубку, опять не ответил на ее многочисленные сообщения. А вот что делать с последующим за этим истерикой парень не знал.

Дарина разрыдалась на его руках, уткнувшись в предплечье Леши, то и дело повторяя, как сильно-сильно она ненавидит Кирилла. Потом взяла себя в руки, и сейчас олицетворяла собой истинное спокойствие. Только бледность и покрасневшие глаза напоминали о недавних слезах и гневе.

Глядя на нее, слишком тихую и сосредоточенную, Алексей внезапно почувствовал себя невероятно усталым. Истерика случилась впервые. Очередная ее попытка приблизиться к Кириллу закончилась неудачей, и девушка сорвалась.

Соловьев растерялся, когда она гневная внезапно всхлипнула и, закрыв лицо руками, расплакалась. Тихо. Только плечи дрожали. Ведь никогда прежде Леша не видел ее такой … слабой.

— Ненавижу его… ненавижу… ненавижу… — шептала она яростно, и каждое ее слово было, будто меткий острый укол в сердце Соловьева.

Он-то считал, что так будет лучше, если они разойдутся… если прекратят эту идиотскую игру. Но нет, стало только хуже. Дарина мучается больше, и ее друг вместе с ней. Неужели этот кошмар никогда не закончится?

— Прости, — она отвлеклась и посмотрела на Лешу, — мне не стоило выходить из себя.

— Ничего, — тот натянуто улыбнулся, потом перевел взгляд на разбитый телефон. — Жалко его. Вряд ли работать сможет.

— Ну да… — она с ним согласилась, а потом посерьезнела. — Знаешь, Леша… я ведь раньше никогда себя так не вела. Просто меня так задел его уход, — потянулась к пачке сигарет, закурила. — Взял и ушел. Как последний трус! Мерзавец! — сделала затяжку. — Это все, конечно, полный идиотизм, но меня его молчание дико бесит. Порой хочется приехать к нему и влепить звонкую пощечину за то, что меня оставил… я порываюсь это сделать. Даже иду одеваться, а затем меня что-то останавливает. Не знаю что. Голос разума, наверное. Или гордость. Не знаю, Леша, не знаю.

— Ты изменилась, Дарина. После встречи с ним все пошло наперекосяк… и я тебя зачастую не узнаю. И мне страшно от того, что я никак не могу повлиять на то, что с тобой происходит.

Кривая ухмылка тронула ее красивые губы. Ярче вспыхнул кончик сигареты, и она произнесла.

— Знаешь, что самое для меня страшное? Я знаю, что качусь вниз, но не могу остановиться. Точнее, не хочу. И пусть для него это все лишь игра, меня тянет к нему, как магнитом. Ничего не могу с собой поделать. Вероятно, я сумасшедшая.

* * *

Когда ему становилось плохо, он всегда звонил своей сестре. Так уж сложилось с детства, что со Славой можно было поделиться всем, что лежало темным грузом на душе. И она выслушивала, помогала — каждый ее совет был бесценен для Кирилла.

Если бы не Слава, он, наверное, так и не смог бы выбраться из тех злополучных ситуаций, в которые бывало попадал. И ситуация с Дариной как раз относилась к подобным.

Когда стало невыносимо находиться дома, когда ему стоило огромной силой воли не взять трубку, когда звонила Дарина, когда от всего происходящего начало подташнивать… тогда Кирилл позвонил сестре и попросил у нее разрешения приехать. Конечно, она не смогла ему отказать.

Муж Славы был на работе, и им представился отличный шанс поговорить наедине, без свидетелей. Пока сестра разогревала обед, Кирилл сидел, разглядывая фарфоровую солонку в виде забавного пузатого пса. Когда Слава поставила перед ним тарелку и опустилась напротив, она спросила.