Связующие нити - [10]

Задача решалась в несколько этапов, и я была на втором, сразу после Зарины. Пуля на третьем, Сыщик на четвёртом, Тристан на последнем, пятом. Где искать Сыщика, когда он нужен уже вот — вот, почти что завтра? Окинув мысленно всех немногочисленных знакомых, и мужчин, и женщин, я не видела ни одной кандидатуры. Признаться, и круг был узок…

— Я Грэтт, — напомнила своё имя, — Реставратор. Пойдёмте со мной.

Анна с готовностью кивнула. Всё же это были разные дни, — гостья была воодушевлена, а не подавлена, как вчера, чувствовала себя гораздо уверенней. Я открыла одну из двух комнатных дверей и включила внутри такое же оранжевое бра, как и в холле. Узкая комната, которую я называла каморкой, была заставлена всяческим хламом, который по негласному правилу никто не уносил и не вычищал пространства. Хлам был разный, — книги, рулоны пожелтевших обоев, всяческая старинная утварь и картины. Мы пробрались в уголок к моим полкам, и я показала Анне на её пуфик, села напротив на такой же и взяла на колени планшет. Бра как раз висело слева, мне было хорошо видно её лицо, а комната с остальным народом остался за дверью. Как мы вчера не мешали Настройщику, так и мне, Реставратору, никто бы не посмел помешать.

— Вы будете рисовать меня? — Женщина проследила глазами за всеми моими движениями по извлечению угля, соуса и сангины, палочек — растирок, альбома с чуть затонироваными под топлёное молоко листами.

— Нет, — я невольно заулыбалась ей, — вернее не совсем так, как вы думаете. У этой комнаты есть одно незаурядное свойство передачи мысли. Сама не знаю, как это происходит, но сейчас вы на некоторое время получите способность отразить свои воспоминания. Вы сами умеете рисовать?

— Нет, я секретарь.

— Ваша задача сосредоточиться на воспоминании того времени, когда вы контактировали с человеком, с той девочкой. Даже если это будет, как туман, ни конкретного лица, ни обстановки, только по общим ощущениям, этого будет достаточно. Мои руки нарисуют всё, что ваша память хранит, и не желает пропускать через прошедшие годы. Готовы?

— Подождите, так сразу?

— Можно подождать. Настройтесь. Не должно быть никакого мусора, лишних мыслей, мечтаний и придуманного прошлого. Только правда, только один из тех дней в больнице.

Анна закрыла глаза и несколько секунд не шевелилась.

— Я готова.

Затаив дыхание, я прикоснулась к бумаге краешком угольной палочки… и превратилась в зрителя. Штрихи, штрихи, нажим, растушёвывание, — быстрые движения кисти, и уголь послушно, очень живой и дышащей линией выводил всё более чёткую картину больничного коридора, декоративной пальмы в бочке, занавесок, детского силуэта в халате. Короткая стрижка, волосы светлые… я швырнула лист в сторону, схватилась за рыжую сангину, — новое изображение.

Мысль запечатлеть трудно. Её скорость, её неустойчивость, её переплетение с тем, что есть и с тем, что только кажется… шестой рисунок стал похож на бред, ничего не проглядывало, образы и пространства сплелись в невообразимую кашу.

— Анна, внимательней…

— Да — да.

Снова уголь. Она села ровнее, покивала мне головой, но тут же сознание соскользнуло в мечтательную улыбку секунд на десять. Этого хватило, чтобы моя собственная рука вывела за пять секунд одним безукоризненным движением её профиль, а за другие пять, столь же безупречным жестом профиль Тристана. Я выдрала лист:

— Сосредоточьтесь! Вас заносит!

— Простите.

Две девчонки у зеркала строят рожицы своему отражению, соревнуются в том, кто больше будет похож на мартышку. Следующий рисунок, как кадр фильма, передаёт их смеющимися. Главное схвачено.

— Всё, достаточно.

С облегчением я опустила руки вдоль тела. А Анна в восторге:

— Это удивительное ощущение, так вспоминать…

— Сейчас пройдёт, — сердито успокоила я, и взяла на себя наглость: — это что?

— Ой, — и гостья смутилась.

— Что же вы ищите на самом деле, Анна? Это воспоминание о вчерашней ночи?

Засмеявшись, Анна кокетливо прикрыла рот и отвечала вполголоса:

— Я невольно представила. Ваш коллега был очень учтив, и он обнадёжил меня, что всё будет хорошо.

— Поцелуем?

— Нет, только лишь словами. А любого привлекательного мужчину я привыкла представлять… как бы это выразиться, с возможностью на роман, особенно если я свободна. А вы мне не скажете, — снова смутилась Анна, — у него есть кто‑нибудь?

— Нет.

— Я кажусь вам легкомысленной?

— Ничуть. Но скажу сразу, что у работников агентства не в правилах заводить романы с посетителями.

— Почему?

— Потому что как только ваш заказ будет выполнен, вы забудете и о Здании, и о "Сожжённом мосте" по одной простой причине, — для вас окажется, что вы никогда к нам не приходили.

Глава 8.Творчество

Полседьмого утра я шла на работу, и настроения у меня не было. Не знала, как мне провести урок с той же группой, что была у меня в понедельник. Постояла немного у скульптуры льва и вновь завернула к шпилю университета. Лестница привычно подняла меня в мастерскую.

И здесь, и в Здании, и дома, — везде я обитала на последнем этаже, как можно ближе к небу и солнцу. Так само вышло.

Повесила пальто, переобулась, приоткрыла окно и раздвинула все шторы. Весенняя свежесть прогулялась вместе со мной по кругу вдоль полок с книгами. До восьми времени хоть отбавляй, а мысли о предстоящем уроке не шли в голову, наоборот, уплывали вслед за сквозняком. В конце концов, поставила стул на середину аудитории, села и решила докопаться до плохого настроения… только бы найти источник, и перекрыть капающий раздражающими капельками кран.