Связной - [2]

– Вы думаете, он жалел, что сразу не пошел в кино?

Жалел-не жалел, теперь уже не спросишь. Не думаю, чтобы жалел. Судя по диссертации хотя бы… Она не отписочная, как это, к сожалению, часто бывает. В ней есть такое качество, по которому безошибочно можно определить степень заинтересованности автора, его неформальный подход: там очень много вложено труда, там видны усилия, которые как будто можно было бы и не прилагать, а они приложены! Я думаю, что в науке, как и в искусстве, как и в любом другом деле, очень многое решают как будто лишние усилия. Они не на поверхности остаются, а уходят в фундамент – и чем их больше, тем фундамент основательнее. Там очень сложный и точный отбор примеров, очень продуманная система аргументации. Но кроме того, есть еще и как бы подводная часть текста, придающая ему глубину, – это внутренний ход мысли, за которым интересно следить, который не менее важен, чем сделанные выводы и приведенные доводы. Это значит, что мы имеем дело не просто с грамотной компилляцией, а с авторской в полном смысле работой.

– Судя по вашей оценке его диссертации, он мог бы, не помешай тому кинематограф, сделать блестящую научную карьеру…

– У них был очень хороший курс. Во-первых, что редкость, там было много мальчиков. Во-вторых, он просто подобрался удачно – умные, талантливые ребята. Но ведь в какое время они получали дипломы? Это при советской власти можно было спокойно заниматься искусствоведением и вести достойное существование. А нынешним ребятам нужно зарабатывать… Разумеется, история искусств – это такое поприще, что лишь при особом стечении обстоятельств может дать человеку средства к существованию. Сережа не таким был человеком, чтобы позволить кому-то себя обеспечивать. Так что кино – не кино, все едино ему пришлось бы искать какие-то иные сферы. Но я думаю, что кинематографом он был счастлив, и если бы не проклятый ледник…

– Вы смотрели все фильмы с его участием?

Многие. Я был поражен, когда посмотрел «Сестер». Я слышал, что режиссура – это такая взрослая очень профессия, когда человек не только должен иметь мировоззрение сформированное, целый ряд навыков профессиональных, но еще – и это самое главное – он должен заставить огромное количество людей поверить в свой замысел, организовать их, взять от каждого то, что необходимо для фильма. Это нужно какой силой характера обладать, какой зрелостью человеческой. Сережа ведь был очень молодым человеком. И очень мягким, и я не помню, чтобы он был склонен навязывать кому-то свою волю… Но ведь справился!

– По-вашему, он изменился со времени окончания университета?

– Не думаю. Он очень цельным был человеком, такие люди обычно не меняются как-то кардинально. Другое дело, он развивался стремительно, очень быстро. У меня есть предположение по поводу его режиссуры. Мне кажется, то, чего другие добиваются волей и силой характера, он получал благодаря совсем другому качеству.

– Какому?

– Умением вызывать к себе любовь. Это редкое качество, поверьте. Я видел, как его любили преподаватели, однокурсники. Думаю, что потом он те же чувства вызывал у съемочной группы. Я не знаю, в чем тут секрет был. Знаете, есть люди, которые смотрят на мир трагически-печально – для них все плохо: и жизнь у них никуда, и страна вокруг хуже некуда, и люди кругом волки. А Сережа был из тех, для кого мир – гармоничная система. Вот эта ясность его взгляда, его согласие с самим собой и с миром – это действовало как-то успокаивающе. С ним как-то все доставляло удовольствие. Прогулки по Питеру во время студенческой практики. Учебные всякие мероприятия. Потом уже выпивать, например, с ним бывало приятно. Есть люди, с которыми плохо выпивать, а с ним хорошо было выпивать и беседовать, подолгу, без дури.

И все-таки казалось, что он только еще на старте, что все главное у него еще впереди. Я ведь не могу сейчас его фильмы пересматривать, стараюсь не говорить о нем ни с кем. Все-таки еще очень больно. У меня же еще все теперь путается: в памяти моей не знаменитый Сергей Бодров, а тот прекрасный мальчик с ясным взглядом и полуоткрытым от внимания ртом, которого я знал.

…с Леонидом ЗЕЗИНЫМ, бизнесменом

– …Вообще, знаете, образ, созданный СМИ, у меня лично никак не вяжется с тем Сережей, которого я знал. Общие знакомые, смотря очередную программу о Бодрове по ящику, спрашивали с недоумением: «Он, оказывается, был таким серьезным, вдумчивым, ответственным человеком. А мы-то думали, он такой же балбес и шалопай, как и мы». И в принципе, у них были все основания так думать: мы часто вместе проводили свободное время. А вы, наверное, можете представить, как его проводят шестнадцатилетние пацаны?

– И как же?

– Я могу вспомнить кое-какие эпизоды. Например, как Сережа чуть не выбросил меня из окна… Ходили на турники, на брусья. Не то чтобы специально тренироваться шли, а так – шатались по району, не обходя спортивные площадки стороной… А вот потом мы вместе поступили в университет. Сережа – на отделение искусствоведения. Он был звездой на факультете…

– До киноролей?

До. И после… Я вам скажу: плохой я свидетель. Некоторых из тех, кто общался с Сергеем в студенческие годы, не раз просили поучаствовать в подготовке телевизионных фильмов о нем. Однажды по дороге на съемки подобной передачи мы решили поделиться друг с другом, кто что помнит – детали и подробности, которые могут быть интересны журналистам. Как я ни старался, но ничего героического, да и вообще подходящего для эфира, в голову не приходило. И выяснилось, что у всех, как и у меня, остались в голове обычные истории. Счастливые – как бывают счастливыми всякие воспоминания о молодости. Я Сережу, получается, не знал? Думаю, не так. Просто из моих воспоминаний не сошьешь ни статьи, ни телепередачи. Знаете, иногда образ человека гораздо лучше рисуют не глянцевые истории, а всякие мелочи. Например, детали обстановки, в которой вырос Сергей, какие-то мелкие, вроде бы незначительные детали… Вот помню, например, в его комнате было много таких стильных безделушек. Интересно было посмотреть, что у человека стоит на полке: какие-то старинные очки, из проволоки сделанные, противогаз, какие-то забавные фотографии… Интересного человека окружают необычные вещи.