Связчики - [38]

Зимой Паша бывал у моего брата в таксидермистской мастерской и говорил, что по дежурствам в выходные дни и на праздники набралось два месяца отгулов, и если начальство не отпустит на весновку, придется на время увольняться. Так сильно он хотел поехать на весеннюю охоту.

По весне Паша с матерью перетащил лодку через торосы, столкнул ее и сразу поплыл на ту сторону: мотор работал то что надо. Енисейский лед шел уже редко, но в тот день приплыла зимняя одежда Ангары — под другим берегом льдины шли густо, лодку затерло; ее потянуло со льдом и бросило на остров. Летом вокруг острова пески и по пескам перебегают зайцы, а теперь льдины мяли судно словно консервную банку. Пашку швырнуло, зажало ногу, и льдина остановилась.

Он выл, кряхтел — и бился, как песец в капкане. Если капкан тугой и жмет холод — зверек откручивает свою лапу.

В середине дня утка валила над островом очень густо. Паша подмечал, как ни странно было для его положения, что больше всего шло свиязя и шилохвоста, не считая чирков, конечно. «Сви-сви-сви…» — рассекали птицы воздух невысоко над охотником.

Кричи не кричи — надеяться не на что, — он вытянул из чехла нож и стал долбить лед вокруг ноги ножом. Лезвие иногда скользило и попадало в живое. Нога, ясное дело, была сломана (исковеркана, изогнута где-то там, внизу, по злой воле неразумной льдины), — делать нечего, коль беда пришла. Он старался как мог, но работы ножом на ощупь было уж очень много и телу доставалось. Он бил, бил оружием, пока освободил то, что раньше было ногой. Потом он полз по лабиринту из глыб льда на острове. Торосы были высотой в человеческий рост, подъемы и пропасти. Паша очень боялся остаться в лабиринте меж льдинами. На следующий день его заметили с лодки, которая тоже плыла мимо острова, но лед с Ангары почти прошел и место стало совсем неопасное.

Николай Руш, дизелист и родич, нес раненого на спине по деревне, нога пострадавшего была завернута в тряпку, вся тряпка была кровавой. Руш был очень крепкий мужчина, пожалуй, самый что ни есть здоровый в деревне. Мой товарищ Саша видел, как они поднимались по угору и шли к больнице. Он думал сперва, что человек на спине пьяный. Еще бы: несут как овцу и голова болтается.

Мать Паши бежала в больницу и на бегу громко плакала.

— Чего ревешь? А?.. Со всяким случиться может! Что я тебе — покойник, что ли? Ну хватит, иди домой! — говорил он матери сиплым баском, когда пришел в себя. А Руш рассказывал ему, что охота была хорошая, все возвратились с добычей, а больше добыли те, кто давно посыпал лед на озерах золой, чтоб скорей подтаяло и садилась птица.

В деревнях вверх и вниз по Енисею, в селении кето, да и в избушках — все о Паше скоро узнали. «Ну, теперь все, теперь отчекрыжат парню ногу… Это как пить дать, раз заражение выше пошло! Дело плохо», — толковали рыбаки на крылечке рыболовного участка в ожидании разнарядки на работы. «Гляди-ко как: во льды неволя затянула! Да, жаль парня, парень-то хороший, не порожний, — сказал старый рыбак, дед Проня, — небось и оттяпают, раз нерв обрезанный и заражение остановить нельзя. Это не шутки… А чего не бывает? И не то бывает. Вот я в газете прочитал, как оно там… — Арх… архигеологи в пустыне откопали чуму — и все погибли…»

Понятно, что у Паши была теперь только одна, самая важная забота: как бы не ампутировали ногу. Но говорили, что он вспоминал о лодке: он спрашивал у Руша, сняли или нет с нее мотор.

У Паши в палате было много свободного времени, и он волей-неволей думал о всякой всячине, например о том, что в крайнем случае, если что, то и с культей (известны случаи!) люди тоже живали, и снова надо будет копить деньги на другую лодку. Ну мать, известно, будет против, ко он знает: в конце концов она уступит, сломается. Все будет, как он хочет. «Беда не беда, — говорил он ребятам, — а лодку надо купить новую». Что бы там мать ни толковала, однако, все будет по его воле!

Связчики

Брат продаст и друг продаст,

но связчики — не продáвцы.

Разговор о напарниках

— А вот они!..

Молодой человек в тяжелых унтах живо достал из нижнего ящика стола одну за другой три высоких коробки из картона. Он вскрыл одну и вытянул стеклянный прибор, похожий на большой термометр:

— Они не тяжелые. Так и лежат на снегу: минимальный, нормальный и максимальный — температуру передают по рации каждые три часа… Послушай, старина, там начальник — мой друг. Мы были напарниками на станции возле Магадана целых три года. Если не найдешь человека — я пойду с тобой сам.

Человек в унтах, сшитых на фабрике, заведовал метеорологической станцией в поселке. Перед ним стоял якут Маслов, проводник нескольких экспедиций. Заведующему нужно было отправить термометры на такую же станцию у Чертова порога, — сто десять километров от Енисея вверх по реке Бахте. Там его друг, и у него несчастье: снега намело под верх ограды, песец разбил термометры на метеоплощадке. Три термометра на снегу измеряют температуру поверхности.

— …Тебе необходимо подыскать напарника и выходить скорее: они не передают отсчеты уже сутки, это большая неудача.

Маслов выслушал, опустил голову, обдумывая предстоящее дело, рассматривал носки самодельных бродней с брезентовыми голенищами. Потом он сказал: