Святыня - [143]

Крики боли заставили всех троих обернуться к алтарю.

Молли Пэджетт медленно встала с колен, колотя по горящим волосам руками, которые тоже пылали. От ее крика по телу пробежала дрожь.

— О Боже, ей нужно помочь! — Фенн сорвал с себя куртку и бросился через верхние ступеньки лестницы на помост. Он держал куртку перед собой, готовясь набросить ее на голову и плечи женщины.

Но Молли Пэджетт было уже не помочь.

С последним пронзительным криком она бросилась к стоящей в тени ужасной фигуре. Та как будто даже не двинулась, но руки женщины не достигли ее. Молли упала с помоста в темноту, где скорчилась в агонии. Вопли постепенно затихали и вдруг совсем смолкли: жизнь покинула ее.

Фенн со стоном опустился на корточки и закачался, закрыв глаза и положив бесполезную куртку на колени.

Маленькая фигурка выступила на освещенную сцену и встала перед алтарем, лицом к дереву. Потом обратила взгляд на Фенна.

Полыхнула молния, серебристым светом выхватив из темноты отдаленную церковь. Фенн открыл глаза Он ощущал, что не является участником происходящего, а парит где-то вдали и с высоты безучастно наблюдает за всем. Толкущиеся, рвущиеся прочь богомольцы, брошенные калеки, взывающие о помощи руки; черная бездна, из которой ползут какие-то твари; церковь с рушащейся башней; открытые могилы; место поклонения; осевшие перед алтарем тела; упавшее распятие, отвратительное, бесформенное дерево. Смотрящее в глаза чудовище.

Молния погасла, но за эти две секунды в мозгу Фенна запечатлелась черно-белая картина хаоса Загремел гром, от оглушительного звука все инстинктивно зажали уши.

Бен дернул мать за руку.

— Мамочка, у Алисы на платье кровь.

Фенн посмотрел во все понимающие глаза Элнор и почувствовал, что тонет в их мягкости, что спокойный водоворот затягивает его в свою глубину. Он видел нежные, прекрасные черты, белизну кожи, влажную, естественную красноту губ, хотя смотрел только в глаза Он чувствовал приятную упругость ее тела, его легкость, живость, твердость ее грудей, которых не мог скрыть простой монашеский наряд.

Элнор улыбнулась, и у него закружилась голова.

Когда она заговорила, он с трудом понял ее слова: так странен был акцент и таким низким, хриплым был голос.

— Ты будешь свидетелем моей мести, — сказала она. — И частью ее.

И ее глаза больше не были мягкими и карими, а превратились в темную пустоту, в глубокие ямы, затягивавшие его. Ее кожа больше не была мягкой и белой, а стала обугленной и ободранной, губы исчезли, открыв обломки почерневших зубов и покрытые слизью десны. Тело больше не было упругим и стройным, а перекрутилось, согнулось, превратилось в искореженную фигуру, которая почему-то напоминала собой безобразное дерево, возвышавшееся над ней. На Фенна обрушились волны зловония. Выставив перед собой руку, он отшатнулся.

Смех Элнор прозвучал, отвратительно, как хитрое, подлое хихиканье.

— Почему Алиса стоит там? — спросил Бен у матери.

Смех звучал все громче, заполняя голову Фенна, затопляя его сознание. «Нужно уходить, — говорил он себе. — Нужно избавиться от нее. О Боже, Господи Иисусе, помоги мне!»

Помост затрясся. Руки Фенна не удержались на поверхности, и он упал на спину. Потом повернулся и перекатился, стараясь встать на колени. На фоне грохота резко слышался треск дерева Длинная изломанная щель на лугу расширялась, провал становился длиннее, он струился, как темная река, к алтарю, тянулся к месту поклонения.

Монахиня шагнула к Фенну, ее одежда тлела, а кожа снова пузырилась. И она все хихикала, и безгубый рот дразнил его. К Фенну тянулись переломанные, обгоревшие пальцы. Небо зигзагом прорезала молния.

Элнор подошла почти вплотную, и ее дыхание было таким же зловонным, как и тело.

Фенн закричал, не в состоянии двинуться.

А она ухмыльнулась мертвым оскалом.

Но остановилась. И снова посмотрела на дерево. И завыла — низко, жалобно. Чудовище выпрямилось и переломанными руками схватилось за груди. Вой стал громче.

Фенн проследил за взглядом Элнор и не увидел ничего. Потом заметил мерцание.

Свечение.

У подножия дерева.

Он ощутил новый страх, но другого рода. Свечение разгоралось все сильнее и стало ярким, как утреннее солнце. Фенн попытался прикрыть рукой глаза, но свет был слишком сильным, ослепительным. И все же в центре сияния что-то было. Что-то стояло в центре раскаленного ядра.

И в сознании репортера зазвучали голоса двух священников. «Молись! — велели они. — Молись».

Он моргнул. Закрыл глаза. И стал молиться.

В дерево ударила молния, и Фенн открыл глаза.

Сгорбленная фигура, протягивая руки к расколотому дубу, ковыляла прочь. Она кричала и ругалась, и ее гортанный голос срывался на визг.

Верхние ветви дерева охватило пламя, ствол раскололся. И оттуда хлынули крошечные твари: личинки, вши, блестящие древесные клопы. Дерево умерло, прогнило изнутри и стало гнездилищем паразитов, питавшихся мертвечиной.

Почти одновременно с молнией раздался гром Молния ударила в дерево, и все его ветви ожили от пляшущих голубых огней, энергия прошла по искореженному стволу к земле: Все дерево вспыхнуло, и воздух раскололо треском. Дуб стал падать.

Чьи-то руки схватили Фенна за плечи. Женские и детские.