Святой воин - [19]
— А также, — негромко добавляю я, — физическим устранением!
В задумчивости я седлаю коня, тот, чувствуя печальное настроение седока, время от времени оглядывается с недоумением, тихонько ржет, словно говоря: «Да плюнь ты, горе — не беда».
— Что бы ты понимал, животное, — ворчу я и сую ему заранее приготовленную морковку. — Жри давай, гроза французских прерий!
Тот, телепат прямо, горестно вздыхает, широко раздувая ноздри, а глаза хитрые-хитрые. Хмыкнув, я достаю из кармана вторую морковку. Да и как не порадовать такого друга, все понимающего и полного неподдельного сочувствия. Настоящие друзья — товар штучный, на дороге не валяются, зато их запросто можно приобрести, угостив вкусным корнеплодом!
Глава 2
Кто из русских людей не знает, что такое рыцарский турнир? Таких поди и не осталось. Десятки, даже сотни исторических фильмов и сериалов сформировали устойчивый образ. Всем известно, что турнир — это разбитое грязное поле размером со среднюю дачу в шесть соток, на котором топчутся шесть-семь человек на заморенных крестьянских лошадках, молодецки размахивая бутафорским оружием. По бокам ристалища натянуты веревки с флажками, сразу за ними толпятся человек сорок в серой неопрятной одежде — это болельщики.
Позади толпы кто-то криворукий воздвиг убогое подобие трибун, там восседают два-три десятка спелых девиц в окружении нестрогих бонн, но тем не до состязаний и уж тем более не до воспитанниц. Няни то и дело уединяются в близлежащих кустах с жизнерадостными полупьяными толстячками-монахами, очевидно для срочной исповеди. Сами дворянские дочки одеты чуть получше окружающей толпы простолюдинов, в нечто светленькое, на шеях — дешевая бижутерия из Польши. Накрашены они так, будто только что с Тверской, а главное — так и мечтают поскорей отдаться какому-нибудь веселому парню из простонародья. Основное условие — чтобы это был бедный, но в душе очень хороший парень, пусть даже он только что сбежал из тюрьмы, где сидел за убийство десяти человек. Но вот вопрос: зачем было ждать рыцарского турнира для такого незатейливого события, как секс? На настоящих рыцарей в сияющей броне, с разноцветными перьями диковинных птиц, что царственно покачиваются поверх вычурного шлема, киношная красавица лишнего взгляда не кинет, побрезгует.
Собственно, сам турнир — это нечто вроде провинциальной дискотеки, куда может закатиться любой простолюдин, которому взбрела в голову блажь прикинуться рыцарем. Ну, захотелось ему так, ведь может и у серва возникнуть фантазия прокатиться на боевом жеребце, потрясая рыцарским копьем. Надо лишь набраться наглости да намалевать на щит герб, высосанный из пальца, — и дело в шляпе.
Стоит ли говорить, что, согласно этим представлениям, всякий бездельник с легкостью победит самого могучего из рыцарей (он же по совместительству и наипротивнейший на турнире мерзавец) в любом из видов единоборств, хоть на копьях, хоть на мечах, а то и в поединке булавами. Непонятно только одно: где же тот грязный серв взял сорок коров, чтобы заплатить за боевого жеребца, да еще столько же, чтобы купить доспех, плюс еще столько для покупки оружия? А главное — зачем владельцу стада в сто двадцать голов крупного рогатого скота рыцарской дурью маяться, ему что, больше заняться нечем?
Но, как ни горько осознавать, все это бредни и враки! Просто в Голливуде не хватает денег на костюмы, вот скупые продюсеры и одевают актеров в разное рванье, в котором здесь, во Франции, ходят разве что бродяги. Какие простолюдины в серых платьях? К участию в рыцарском турнире не то что сервов, зажиточных горожан и купцов на добрую милю не подпустят! А уж документы у желающих выступить на турнире проверяют тщательнее, чем у лиц, входящих в Форт-Нокс!
Первое впечатление от рыцарского турнира — ошеломляющее буйство красок. У меня и слов не хватит, чтобы описать все великолепие нарядов! Франция заслуженно славится прекрасными художниками и ремесленниками, а потому каждый из рыцарей красуется на жеребце, накрытом цветастой праздничной накидкой, на которой золотыми и серебряными нитями вышит его герб. В гривы скакунов вплетены алые, синие и зеленые ленты, отлично выученные жеребцы ступают как на параде, гордо подняв головы. Да и сами рыцари выпендриваются друг перед другом турнирными шлемами, поверх которых искусно приделаны самые различные фигуры. Тут и звери, и птицы, и замки в миниатюре, и даже корабли с полной оснасткой.
Я с изумлением оглядываюсь на пару беседующих рыцарей с гербами провинции Пуату. У одного шлем выполнен в виде птичьей головы, у второго — кабаньей морды. Поверх шлемов у каждого колышется султан из разноцветных перьев. В Европе птахи с подобным оперением не обитают, а купцы и под страхом смерти не признаются, то ли в экваториальной Африке общипывали они жар-птиц, то ли вообще в таинственных недрах Азии. Оба рыцаря ревниво оглядывают друг друга, словно петухи, гордящиеся пышными хвостами.
Вон проезжает рыцарь со шлемом в виде шахматной ладьи, у другого, что примеряет к руке турнирное копье, поверх шлема торчит маленькая пушка. Третий, что держит шлем в согнутой руке, гордо косится на дивного металлического дракона с поблескивающими рубиновыми глазами, которого какой-то умелец приделал к самой верхушке. Как бы случайно шевалье нажимает металлической рептилии на спину, отчего та взмахивает крыльями и высовывает раздвоенный язык. Мол, пышный султан из перьев — это седая древность, четырнадцатый век, а истинные модники идут в ногу с прогрессом. Проезжающие мимо рыцари косятся на щеголя желтыми от зависти глазами, лица вытянулись, как у жеребцов, на которых они восседают.
Четвертая (и последняя) книга о приключениях нашего современника Роберта Смирнова в 15 веке.
В двадцать первом веке он учился исцелять, а в пятнадцатом ему пришлось убивать. Роберт Смирнов, он же Робер де Могуле, вступив в Третий орден францисканцев, стремился стать лучшим, доказать свою незаменимость. Его наконец оценили, доверили охранять последнюю надежду растерзанной англичанами Франции. С первого взгляда он понял, что это Та Самая, Единственная…Но отчего-то кажется, что порученная ему миссия – с двойным дном.Как он должен будет поступить, если король в конце концов решит, что мертвая героиня лучше живой сестры? И есть ли шанс у простого рыцаря завоевать любовь принцессы?
По дорогам Англии движутся пятеро воинов-францисканцев, чья задача — освободить из плена дядю французского короля.У каждого из них своя тайна. Шевалье Роберу де Армуаз приказано отравить спасенного узника, ведь герцог Орлеанский не должен ступить на берег Франции. В отряде есть предатель, но вот кому он служит? А кто-то из воинов предназначен в палачи самому Роберу и после убийства герцога должен оборвать нить, ведущую к заказчику преступления.Удастся ли бывшему нашему современнику Роберту Смирнову вернуться во Францию? Сумеет ли Орлеанская Дева избежать костра? И кто они, члены тайного ордена «Розы и креста», подмявшие под себя все английское королевство?
Великосветские балы и штыковые атаки, хлыстовские радения и золото Империи, промышленное производство и человеческие отношения — война все превращает в оружие. Красная армия разбита, Советское правительство свергнуто, но гражданская война не окончена. В лесах Тамбовщины разгорается восстание, которое может воскресить Революцию. Новый порядок обязан пресечь это любой ценой. Останется ли что-то человеческое в тех, кто превратил себя в орудия войны?
Старая история краха некогда могущественного ордена тамплиеров простыми словами.
Попаданчество в мир Древних Свитков. Сюжет в основном следует главному квесту. Насколько возможно избавляюсь от игровых условностей и стараюсь придать больше реалистичности. При этом ГГ — маг, просто потому, что по всем остальным статьям он аборигенам проигрывает. Ну не спортсмен, не полковник ФСБ в отставке. «Мэрисьюшность» в меру, а местами очень даже наоборот. Периодически ГГ отгребает по-взрослому. От автора: Первые главы 4–5 так себе, но потом разошелся, «поймал волну».
Изящная альтернативная история на тему — что было бы, если бы великий русский писатель Антон Павлович Чехов не умер в 1904 году, а жил бы еще целых сорок лет.Как бы он принял революцию, большевиков, и Ленина? Какое влияние бы оказывал на умы и стремления своих современников?Примечание:Первая половина повести — отредактированные фрагменты эссе Сомерсета Моэма «Искусство рассказа».Впоследствии «Второе июля...» стало эпилогом романа «Эфиоп».
Ранний рассказ Василия Звягинцева. Позднее «Уик-энд на берегу» Звягинцев включил практически без изменений как небольшую историю в роман «Андреевское братство».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.