Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание - [28]

Случалось, что недоставало вина для совершения литургии, пшеницы для просфор, фимиама для каждения, и тогда пустынники терпели лишение Божественной литургии; не доставало воска для свечей, елея для лампад, они зажигали березовую или сосновую лучину, которая с треском и дымом светила их чтению и пению. И вот при таком освещении они отправляли утреннюю или всенощную службу, с трудом читая в полумраке каноны и Псалтирь! Нужно ли говорить, что такое служение было не менее приятно Богу, как и торжественная служба, совершаемая в величественных храмах при свете бесчисленных лампад и множества светильников; а сердца святых подвижников горели тише и яснее всяких свечей, и пламень их молитвы трепетал воздыханиями, из глубины сердечной восходившими к престолу Божию!

По свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, в обители Сергиевой бывала такая нищета, такое нестяжание, что и сами книги иногда писались не на хартиях, а на берестах, потому что у пустынников не было средств достать пергамента. Сама святыня не блистала тогда золотом; и поныне благочестивые поклонники с благоговейным удивлением рассматривают хранимые в лаврской ризнице заветные памятники этой заветной нищеты: деревянные сосуды, употреблявшиеся преподобным Сергием по совершении Божественной литургии, и простое крашенинное его облачение…

Сам преподобный игумен всего менее заботился о насущном хлебе лично для себя, и потому нередко случалось, что недостаток в пропитании ему приходилось терпеть прежде всех. И он, постившийся еще в колыбели младенческой, с благодарным сердцем переносил всякое лишение, подавая собой пример всей братии. Так, однажды у него не было ни хлеба, ни соли и во всем монастыре ощущалась крайняя скудость в пище. Три дня провел смиренный игумен без пищи, а на рассвете четвертого взял топор и пошел к одному из братии, по имени Даниил.

– Слышал я, старче, – сказал он своему сподвижнику, – ты хочешь пристроить сени к своей келье. Позволь мне построить их для тебя, чтобы руки мои не были без дела.

– Правда, – отвечал ему Даниил, – мне очень бы хотелось построить их, у меня уже все и для работы давно заготовлено, и вот только поджидаю плотника из деревни. А тебе как поручить это дело? Пожалуй, запросишь с меня дорого.

– Эта работа недорого тебе обойдется, – сказал ему Сергий, – мне вот хочется гнилого хлеба, а у тебя он есть, больше этого с тебя не потребую. Разве ты не знаешь, что я умею работать не хуже плотника? Зачем же тебе, старче, звать другого плотника помимо меня?

Тогда Даниил вынес ему решето с кусками гнилого хлеба, которого он сам не мог есть, и сказал:

– Вот, если хочешь, возьми все, что тут есть, а больше не взыщи.

– Хорошо, – сказал трудолюбивый игумен, – этого с избытком довольно для меня. Побереги же до девятого часа, я не беру платы прежде работы.

Сказав сие, он крепко подтянул себя поясом и принялся усердно за работу. С раннего утра до позднего вечера, несмотря на голод, он пилил, тесал доски, долбил столбы и при помощи Божией окончил постройку. Солнце уже скрылось за дремучим лесом, когда старец Даниил снова вынес ему гнилые куски хлеба как условленную плату за труд целого дня. Положив их перед собой, подвижник помолился, благословив их и начал есть с одной водой, даже и без соли. Это был его и обед и вместе ужин!

Некоторые из братии при этом заметили, что когда он вкушал в поте лица заработанный им хлеб, то из уст его исходила пыль от гнилости хлеба, и, конечно, немало дивились великому терпению своего игумена, который и такую дурную пищу не хотел принять без труда. Так строго держался он заповеди апостола Христова: аще кто не хощет делати, ниже да яст (2 Сол. 3, 10). А взирая на его примеры, и братия укреплялись в подвиге терпения.

Но где люди, там и немощи. Нашлись такие, которые поголодали дня два и зароптали… Один из таких нетерпеливцев решился даже сказать от лица всех игумену: «Вот, мы смотрели на тебя, все тебя слушались, а теперь приходится умирать с голоду, потому что ты запрещаешь нам выходить в мир просить милостыни. Потерпим еще сутки, а завтра все уйдем отсюда и больше не возвратимся: мы не в силах выносить такую скудость, такие гнилые хлебы!»

Преподобный игумен видел, что братией начинает овладевать дух уныния, нужно было подкрепить их малодушие. И вот он созвал к себе всех иноков и с обычной кротостью повел с ними такую беседу: «О чем скорбите вы, братия моя? Зачем так смущаетесь? Уповайте на Господа, ибо сказано: воззрите на древние роды, и видите: кто верова Господеви, и постыдеся? Кто веровал слову Его и обманулся? Или кто пребысть в страсе Его и оставися? Кого из призывающих Его Он не услышал? (Сир. 2, 10). Не Я ли, глаголет Господь, не Я ли податель всякой пищи? Не Я ли извожу плоды от земли и наполяю ими житницы? Не Я ли кормитель всего пира, питатель всей вселенной, подающий пищу всякой поти, отверзающий щедрую руку Свою во благо время, насыщающий всякое животное благоволение? Братие мои! И во святом Евангелии Господь сказал: ищите прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам. Воззрите на птицы небесные, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш Небесный питает их, не много ли паче вас, маловери?