Да, и Вилем, и бывший пастух Эда, и тракторист Адам действительно были ядром, с которого начиналась новая жизнь в Поречье. Но с разворотом м а с с о в о г о движения и роста людей они в чем-то существенном отстали, «не поспели за темпом перемен». И естественно, вынуждены были несколько отойти в сторону. Если продолжить аналогию (конечно же, весьма условную) с шолоховской «Поднятой целиной», то на видное место в этом руководстве выдвинулись теперь фигуры типа Кондрата Майданникова, обнаружившего яркий талант общественного организатора. Конечно, эти талантливые организаторы (речь идет о Михале) тоже не лишены недостатков, тоже нуждаются в критике и дружеских советах. Но для Вилема и его друзей речь шла о другом: помня лишь п о з а в ч е р а ш н е г о Янака, не спешившего вступать в кооператив, они «ревниво следили за растущим влиянием Михала, не доверяли ему и опасались его». Отсюда глухие, но напряженные конфликты, в которые так или иначе втягивается часть односельчан.
Речь идет в конечном счете о столкновении разных методов руководства, разного отношения к делу и к людям и, может быть, даже разного жизнеощущения. Автор не оставляет сомнения, что он за тот умный и веселый «жизнестроительный» стиль, который представлен Михалом.
Но и Михал и Вилем — единомышленники в главном и решающем, их объединяют общие партийные цели и заботы. Писатель хорошо это видит и понимает; он знает, что лишь ревизионистам, врагам социалистического строя в Чехословакии было выгодно провокационно разделять коммунистов на «неисправимых догматиков» и вполне «современных», по их мнению, деятелей. Поэтому и основной конфликт, изображенный романистом, закономерно, в соответствии с логикой жизни, завершается благополучным исходом. А поскольку подозрительность и «строгая настороженность» Вилема и его друзей по отношению к Михалу не имеют под собой оснований, их действия приобретают во многом комический характер, что в конце концов становится понятным и им самим. И хотя споры между пореченскими деятелями еще, возможно, будут продолжаться, но это будут уже деловые споры друзей, товарищей, твердо верящих друг другу.
В романе Я. Козака немало юмористических штрихов и сцен. О большинстве героев, не исключая Михала, автор повествует с доброй лукавой улыбкой. Жизнь «хитрее» прямолинейных, схематических представлений о ней, далеко не лишены практичной хитринки и люди, делающие ее, — писатель это видит, и ему нравится подробно и обстоятельно рассказывать об этом.
Возможно, кое-что в «Святом Михале» требовало более четкого прояснения. Скажем, освещение всех «спорных» вопросов, связанных с подготовкой к выборам в национальные комитеты, стало бы, без сомнения, на более твердую почву, если бы мы увидели, как подобные вопросы решаются коммунистами в своей п а р т и й н о й о р г а н и з а ц и и. Не совсем понятны несколько идиллические отношения руководителей деревни с местным священником, особенно в заключительных сценах романа. Но это, разумеется, частности, о которых к тому же трудно судить окончательно, не зная конкретных местных условий.
Говоря словами Яна Козака, нам важно отметить здесь основное:
«Вновь набирает силу литература, которая стремится к художественно конкретному, полнокровному и живому изображению человека в его борьбе за общественное и личное счастье. Эта борьба открывает ясные жизненные перспективы, обогащает чувства человека, воспитывает у него высокие моральные качества, формирует социалистическое мировоззрение. В этом прежде всего значимость новой книги писателя»[3].
Нет сомнения, что знакомство с новым романом Яна Козака будет интересным и полезным для советского читателя.
Леонид Новиченко
© Издательство «Прогресс», 1974
