Святой Михал - [76]

Уже в «Марьяне Радваковой» Козак заявил о себе как писатель очень внимательный к обыденному, будничному течению жизни, которое вместе с тем отнюдь не лишено значительных конфликтов и столкновений. В «Святом Михале» перед нами будничная, повседневная жизнь целого села, села нового, кооперированного, довольного результатами своего труда, но, разумеется, отнюдь не успокоившегося на первых достижениях и потому волнуемого многими и разными заботами, проблемами, страстями.

Писатель постоянно вместе со своими героями в их общественных и житейских заботах, больших и малых. Слишком «малого», недостойного внимания для него, пожалуй, даже вовсе не существует — он рассказывает о простых, земных людях и берет их такими, как они есть, с их достоинствами и недостатками, радостями и печалями. Конечно, его интересуют прежде всего аспекты социальные, общезначимые, но и добрую беседу за бутылкой славного пореченского вина с обильной закуской он тоже с чувством и толком опишет — и не один раз. И всяческие иные стороны реального человеческого быта, и простые, полнокровные чувства таких женщин, как Катарина или Луцка (в случае с Анной Рачековой доходит и до греха — до семейной драмы), писатель тоже не оставит без внимания, он пишет живых людей и не намерен изображать их бледными аскетами или непогрешимыми праведниками. Собственно, на здоровой трезвости, ясности и полноте видения жизни он и настаивает в своем романе.

Наиболее близкий автору герой, разумеется, Михал Янак, председатель пореченского сельскохозяйственного кооператива, однако изображен он не одной лишь ослепительно-светлой краской. Михал не сразу вступил в кооператив и едва не поплатился за это во времена, когда общественным хозяйством руководил Вилем Губик. Но, став членом кооператива, а затем и председателем, он проявил такую энергию и организаторские способности, что завоевал уважение и признание даже своих противников. Правда, и он подчас вынужден совершать поступки, которые ему не по душе, — прихватывать в деловые поездки лишнюю бутылочку для угощения «нужных людей», идти, даже будучи правым, на некоторые более или менее дозволенные хитрости в отношениях с иными односельчанами. Но главное в нем, кроме его хозяйственного дара и практической сметки, — умная и веселая человечность, умение понимать нужды и запросы людей, с которыми он работает, готовность великодушно простить мелкую слабость или проступок ради того ценного, что есть в человеке (как было, например, в случае с Рудой Долларом). Это тоже своеобразный практицизм — Михала, пожалуй, не назовешь человеком со всесторонней политической подготовкой, — но практицизм мудрый, дальновидный и отвечающий, в конце концов, большим принципиальным задачам и целям.

Однако глубоко ошибется тот, кто посчитает Михала этаким бесконечно «чутким» добряком, — лодыри и хапуги в кооперативе, крепко не любящие своего председателя, так о нем отнюдь не думают. Сама организаторская, деловая практика руководителя трудового коллектива выработала у него то реально-жизненное понимание действенного, активного гуманизма, о котором с явственным сочувствием пишет автор:

«…Михал считал, что человек больше всего помогает другим людям тогда, когда оказывается в состоянии вызвать к жизни все те силы и способности, которые у них есть. Он был убежден, что это относится не только к труду, но, скажем, и к любви, и к жизни вообще».

Кажется, за это да еще за неукротимое жизнелюбие и любит его писатель больше всего, и, может быть, потому он и назвал своего героя — не без доброй дружеской иронии, конечно, — «святым Михалом»…

Из-за чего же не ладят между собой коммунист Михал с коммунистом Вилемом Губиком? И почему, несмотря на давно обостренные отношения, Михал, к удивлению всего села, все же стремится к доброму согласию и плодотворному сотрудничеству с Вилемом, даже когда Вилем вместе с Эдой и Адамом разрабатывают свои очередные «стратегические планы», направленные против Михала и других уважаемых в селе людей?

Конфликт, вокруг которого в романе разворачиваются события, отчасти серьезные, отчасти не лишенные комизма, представляется и жизненным, и принципиальным.

Вилем и его друзья — люди, искренне преданные партии, новому социалистическому строю. Они были первыми, кто все начинал в деревне, кто в свое время руководил вовлечением ее в строительство новой жизни. Однако небольшой кооператив, когда-то основанный Вилемом, довольно быстро распался, и не без серьезной вины со стороны его руководителя: не проявил Вилем ни хозяйственной рачительности, ни умения работать с людьми, убедить их, привлечь на свою сторону. Маленький, но вполне самостоятельный вариант восточнословацкого Нагульнова, он был во всем жестко прямолинеен и неуступчив, а если подчас и пускался на небольшие хитрости во имя «Дела», то тут же с позором проваливался, как в истории с навесом для скота. Вообще, «по-апостольски», как замечает автор, служа Делу, он не умел видеть за ним людей. И как большинство таких апостолов, подчас бессознательно отождествлял с Делом себя самого (да еще небольшой круг личных друзей), подозрительно и недоверчиво относясь ко всем остальным.