Святой Михал - [20]

При упоминании о выборах Марко вздрогнул. Он понял, что опасность куда серьезнее, чем он сперва предполагал. Вилем, видимо, хочет убрать крест с площади по политическим мотивам. Это было вполне правдоподобно — выборы обычно пробуждали и на определенное время повышали всякого рода общественную активность. Некоторое время Марко молчал, погрузившись в безрадостные размышления. Ведь в таком случае в игру вступали силы, которым он не сумел бы противостоять. И он принялся лихорадочно взвешивать свои возможности. Вот он, положим, решительно отвергает предложение Вилема, заявив: «Нет, здесь, в Поречье, я представляю церковь и не могу допустить подобного». И тотчас слышит ответ Вилема: «Меня вызывали в район, теперь я должен уладить это с вами». Он видел широко расплывшуюся в ухмылке, довольную физиономию Вилема. Но ежели дело обстоит так, то зачем было Вилему приходить со своим предложением, в общем-то вполне великодушным? Ведь он мог сразу открыть карты. Поведение Вилема, столь несвойственное ему, сбивало священника с толку. Конечно, это могло быть и ловушкой. У Марко упало сердце. А может, он именно сейчас должен показать, какую позицию занимает и как выполняет данные в свое время обещания? Он бросил тревожный взгляд на Вилема. Но в глазах его увидел лишь спокойствие и удовлетворенность.

Тем не менее священнику казалось, будто он зажат в тиски. Он сознавал, что в силу странных, необычных обстоятельств, связанных с его прошлым, он не может поступать так, как хотел бы. Придется пойти на уступки, если этого потребуют обстоятельства.

Жизнь давно научила его не тратить попусту силы там, где все решено наперед. В то же время он знал, что не может позволить себе капитулировать и признать поражение, прежде чем это станет неизбежным. Перед каждым серьезным шагом Марко всегда тщательно изучал обстановку — так хорошая хозяйка внимательными, чуткими пальцами ощупывает кур-несушек. Да, необходимо все взвесить.

— Я думаю — и это не только мое мнение, — что нам надо, не откладывая в долгий ящик, уладить это дело, пока не поздно, — сказал Вилем. — Чтоб не стряслось какой беды, да и чтобы не было у нас нервотрепки, которая только зря отравляет жизнь.

Марко снова глянул в окно. По проулку носились мальчишки. Они швыряли камнями в старую кастрюлю. С ящика, набитого разным хламом, на навес прыгнул черный кот Мацек — любимец жены… И вдруг произошло нечто невероятное.

Дети и сарай исчезли, захламленный, заросший травой пустырь неузнаваемо изменился. Посреди него зеленел свежий, затканный цветами газон. Видение длилось две-три секунды. И исчезло.

Кот, выгнув спину, подкрадывался к воробью, готовясь к прыжку. По неизъяснимой причине он чем-то напомнил священнику Вилема. А воробей, который в страхе трепыхался на навесе, был он сам, Марко.

— Дело не только во мне, — произнес Марко. — Ведь речь идет об очень серьезных вещах. Это освященное место! Я должен кое с кем посоветоваться.

Он ждал, как отнесется к сказанному Вилем.

— Само собой, ясно, — заметил с достоинством Вилем. Словно он и не торопил Марко, а, напротив, проявлял полное понимание его озабоченности. — Посоветуйтесь, а потом мы опять потолкуем.

Вилем поднялся и вышел. Пройдя по проулку к костелу, он зашагал по площади. Марко, стоя у окна, долго провожал его угрюмым взглядом.

9

На другой день рано утром Марко уехал на автобусе в город по своим обычным делам. Он решил воспользоваться случаем и осторожно расспрашивал, выяснял, пока не убедился, что его начальству не известно ничего, — что так или иначе связано с планом Вилема. Правда, это еще ничего не значило. У Вилема могли быть более свежие сведения или какие-то специальные распоряжения. Тем не менее Марко несколько успокоился. И решил не спешить, прежде чем окончательно не узнает, где собака зарыта. Он вступит в осторожную борьбу с Вилемом. И будет выжидать, зная, что в любой момент сможет отступить и прекратить схватку.

Возвратившись в село после полудня, он встретил Вилема неподалеку от «Венка». Казалось, тот дожидался прихода автобуса.

Губы Марко тронула улыбка. Они поздоровались.

Вилем остановился, а Марко продолжал свой путь. Тяжелой походкой, вразвалку он направился к своему дому. За ним тянулась строчка следов — дорогу развезло, утром выпал снег, растаявший за день.

Вилем задумчиво глядел вслед священнику.

В тот же день под вечер Адам, как обычно, вез из леса буковые бревна. Было уже поздно, и груженный бревнами прицеп должен был на ночь остаться на площади — рано утром Адам собирался отвезти их на лесопилку. Но когда он затормозил неподалеку от креста, трактор пошел юзом. Адам не сумел его удержать, прицеп задел за постамент и разворотил угол. Сам крест, хотя и его тоже стукнуло бревном, лишь слегка погнулся.

В последний момент Адаму все же удалось совладать с трактором. Выключив мотор, он выскочил и громко выругался.

Эда по чистой случайности находился возле закусочной и вместе с Людвиком Купецом оказался свидетелем происшествия.

Оба были вне себя от негодования. Когда на площади показался Касицкий, возвращавшийся с хозяйственного двора, Эда возбужденно воскликнул: