Святой и грешница - [4]

— Я пошлю за банщиком. Возможно, она придет в себя. Не думай больше об этом и предавайся заслуженным радостям.

Вильгельм кивнул, и Мара прижала его к подушке. Он еще успел заметить, как Роберт с двумя девками исчез за ширмой. Мужчины за столом попрощались и, положив в вытянутую руку хозяйки требуемое количество монет, вышли из борделя.

Эльза подождала, пока молодые люди попросят еще вина и девочек, а потом просунула руку под затылок найденной девушки.

— Анна, возьми ее за ноги! — велела она девке, обслуживавшей викария.

Они отнесли неподвижное тело за вторую ширму и положили на одну из кроватей. Простыни были в пятнах и разили потом и выделениями. Эльза придвинула лампу.

— Мамочка, ты ее узнаешь? — спросила Анна и, сморщив лоб, наклонилась над бледным лицом.

Хозяйка покачала головой.

— Может, ты?

— Она не здешняя. По крайней мере, не из предместья Плайхах.

Эльза согласилась с ней.

— Но откуда она? И что она голая делала в городском рву?

— Она сама нам расскажет, когда придет в себя. Она ведь очнется? — Маленькая женщина с невзрачными русыми волосами вопросительно посмотрела на хозяйку борделя.

Эльза пожала плечами.

— Этого я сказать не могу. — Она немного отодвинула одеяло. — Посмотри на синяки на шее и на виске. И в волосах есть кровоточащая рана. Кто-то ее душил, и она получила как минимум два удара по голове.

— Мне сходить за банщиком? — спросила Анна.

Мадам задумалась. Банщик ничего не делает просто так. И точно не будет ничего делать бесплатно, учитывая ночное время и тот факт, что речь идет об удушенной и избитой девушке. Хотя, возможно, ее еще можно спасти. Она молода и красива и могла бы отработать свои долги. Если выживет…

— Да, приведи его, — кивнула Эльза.

Не успела Анна уйти, как хозяйка сбросила одеяло. Она внимательно обследовала неподвижное тело, ощупала ноги и руки, потрогала волосы и немного раздвинула ноги, чтобы осмотреть половые органы. Внезапный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Эльза быстро накинула одеяло на девушку и поспешила к двери.

Перед дверью с факелом в руке стоял высокий широкоплечий мужчина с короткими седыми волосами. Его строгое лицо было тщательно выбрито. Он держался необычно прямо и лишь слегка наклонил голову, когда мадам открыла ему дверь.

— Какая приятная неожиданность, — сказала она без особой радости в голосе и сделала шаг назад, пропуская его в дом. — Чем обязаны вашему визиту?

Гостю пришлось немного наклониться, чтобы не задеть шляпой притолоку. Он воткнул сосновый факел в держатель на стене и лишь потом ответил:

— Эльза, не пытайся умаслить меня, тебе пора бы понять, что со мной это не пройдет. Кроме того, тебе не нужно делать вид, что мой визит доставляет тебе радость.

— Ты же знаешь, — вздохнула она, — что я ничего против тебя не имею, но кому хочется принимать в своем доме палача? Даже для меня в этом нет ничего хорошего.

Мейстер Тюрнер понимающе кивнул.

— И все-таки это моя работа: следить за тем, чтобы в борделе все шло как положено.

Эльза вызывающе скрестила руки на обвисшей груди.

— Все так, как и должно быть.

— Да? — палач приподнял седые брови. — Как ты думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как прозвенел колокол, оповещая горожан, что пора отправляться домой?

— Не знаю, — уклонилась хозяйка от ответа, — я его не слышала. — Но тебе хорошо известно, что в такое время я не могу прогнать своих клиентов. Когда им сюда приходить, чтобы расслабиться? Когда на небе солнце, они должны работать, а по воскресеньям и пятницам — идти в церковь. Для нас остается только ночь. Я несу ответственность за своих девочек. Как мне их кормить, одевать, если они не заработают денег?

Палач поднял указательный палец.

— Ты все правильно говоришь. Воскресенье! Когда начинается воскресенье? Когда встает солнце?

— В полночь, — проворчала хозяйка угрюмо. — Уже действительно так поздно?

Посетитель кивнул и указал на ширму, за которой раздался восторженный возглас.

— Кто у тебя там?

— Никаких священников, женатых мужчин, евреев, — прошипела Эльза, — только два честных неженатых ремесленника, желающих получить немного удовольствия.

Палач одобрительно кивнул.

— Хорошо, я не буду вешать на тебя штраф. Это закон епископа и совета, не мой.

— Ха, епископ! — озлобленно выпалила Эльза. — Ему не следует так задаваться. Поучает меня, как мне обходиться с моими девочками, в то время как сам в своей крепости кувыркается в постели с содержанками!

— Осторожно, Эльза, ты переходишь границу, — предупредил ее палач.

— Неужели? — пробурчала мадам. — У нас нельзя говорить правду?

— Иногда разумнее этого не делать, — посоветовал палач.

Эльза ухмыльнулась.

— Значит, ты не отрицаешь, что наш епископ похотливый кобель?!

— Я бы не стал так выражаться, — возразил палач, но уголки его рта дрогнули.

— Мне бы хотелось знать, сколько его нагулянных детей бегает по Мариенбергу! Во всяком случае, не секрет, что он засыпает деньгами своих содержанок, а от нас, порядочных граждан, вымогает все новые налоги.

Палач задумчиво кивнул. Он не стал ничего говорить по поводу того, что Эльза относит себя к порядочным гражданам.

— Да, и не только это. Он продает и закладывает все что можно. Каноники не знают, как осадить его или убрать, пока он не все разбазарил. С другой стороны, епископ велит собирать милостыню и приносить в Мариенберг.