Святой Грааль. Во власти священной тайны - [109]
Эффект манеры Мэлори заключается в том, что он описывает приключения Грааля, совпадающие в общих чертах с позднейшими французскими вариантами, и одновременно возвращается к архаической простоте оригинала. Мэлори предлагает нам историю Грааля практически в том же виде, в каком она рассказывалась двести пятьдесят лет назад. Отказавшись от идеи о том, что Грааль — это реликварий для Святой Крови, он ставит на ее место четко сформулированную концепцию Грааля как евхаристической чаши, которая после освящения содержит в себе кровь Христову, но — как акт живой веры, а не реликвию. Связь с освященным вином, которое становится кровью, еще более подчеркивается, когда Борсу предстает видение пеликана — птицы, которая, согласно текстам средневековых бестиариев, кормит своих птенцов собственным мясом и кровью, разрывая себе грудь. Этот образ стал символом Корпус Кристи — Тела и Крови Христовых[278], и там, где французский автор просто повествует о том, что кровь Христова была собрана во время Распятия Спасителя, Мэлори добавляет, что «сие — образ и подобие и Сангкреаля, явившегося перед вами». Далее, когда Ланселот засыпает при явлении Грааля больному рыцарю, рыцарь этот молится так: «Сладчайший Господь, пребывающий в сем святом сосуде…», что прямо указывает, что в этом сосуде находится кровь Христова. Когда Ланселот отправляется на поиски приключений, он оплакивает тот факт, что он «не властен был промолвить ни слова, когда Святая Кровь явилась предо мной; содержимое Грааля не в пример ценнее, чем сам сей сосуд…»[279].
Здесь имеет место весьма интригующая связь с самой священной реликвией Святой Крови в Англии, находящейся в Хэйлском аббатстве в Глостершире. Оно располагалось всего в нескольких милях от имения Мэлори в Ньюболд-Рэвел и на протяжении всего XV в. было крупным центром паломничества. Там побывала Марджери Кемп[280], известный восточноанглийский мистик, а Джон Мирк, чьи «Наставления приходскому священнику» были самым популярным справочником такого рода, упоминает о Хэйлской реликвии и ее чудесной способности излечивать больных.
В начале XVI в. Ричард Пинсон напечатал антипаломнический памфлет о разного рода чудесах, свидетельствующий, что в тот период еще сохранялся интерес и приток паломников к этой реликвии. Поэма, написанная одним из современников Мэлори, повествует о том, что Святая Кровь, хранящаяся в Хэйлсе, была собрана Иосифом Аримафейским в особый сосуд и чудесным образом питала его в темнице; последнее — явный отголосок легенды о Граале. Таким образом, мы видели, как анонимный автор аллитерационной поэмы «Иосиф Аримафейский» также делает главный акцент на содержимом Грааля, а не на самой реликвии. Единственный сохранившийся экземпляр поэмы был создан на Вест-Мидленде, неподалеку от Хэйлса. Автор этого текста вообще избегает называть Грааль, упоминая только о «крови» или «чаше с кровью».
Хэйлс и хранившаяся там реликвия — это, по-видимому, наиболее вероятный источник утверждений Мэлори о связи Грааля со Святой Кровью. Возможно, это была важная составная часть его собственного религиозного опыта, и, учитывая его предпочтение конкретным образам, она могла послужить образцом для создания образа Грааля. Это вполне согласуется с общим подходом Мэлори к теме Грааля — типичным подходом мирянина, озабоченного прежде всего внешними, видимыми проявлениями религиозности, а не ее внутренней глубиной.
Однако Мэлори узнал из своего французского источника и то, что Грааль — это не Ковчег-хранитель для Святой Крови; он — прообраз всех будущих потиров, в которых совершается чудо пресуществления вина в кровь. Это — Чаша Тайной Вечери, и именно поэтому он является объектом поисков рыцарей. Именно поэтому он — самая драгоценная из всех реликвий, зримое свидетельство жертвы, принесенной Христом ради спасения рода человеческого.
Стремление Мэлори сфокусировать внимание на заключительных сценах поисков прямотой своего стиля подчеркивает поспешность французской повести. Его стиль не слишком отличается от манеры современных ему английских мистиков, таких, как Ричард Ролл[281] и Николас Лав[282], использовавших язык, который ценит непосредственные, живые диалоги куда выше, чем эзотерические и богословские абстракции. Его воззрения достаточно типичны для того, что мы знаем о религиозных убеждениях и культовой практике английского светского общества середины XV в.[283].
Совершение мессы было поводом для восхищения, а не участия в ней, и удаленность и недоступность Грааля являет собой параллель недоступности евхаристии для обыкновенного верующего, который принимал св. причастие всего лишь один раз в год. Потир мессы содержал освященное вино, которое во времена Мэлори было совершенно недоступно для простых членов общины, несмотря на все папские эдикты. Принимая святое причастие, мирянин или мирянка получали его только в виде гостии (облатки); в результате потир сделался предметом почти суеверного почитания. Почитание евхаристии как особого материального объекта получило характерное выражение в культе Тела Христова (Корпус Кристи) с его пышными церемониальными шествиями, которые бесчисленные братства и ордена устраивали в его честь. Более того, это было весьма благочестивое, верующее общество: судя по сохранившимся манускриптам той эпохи, существовали, и притом в огромном количестве, тексты, содержавшие разного рода наставления для мирян. Сами миряне устанавливали контакты с целым рядом писателей-мистиков того времени, такими, как Ричард Ролл, который, хотя и вел жизнь отшельника в Йоркшире, тем не менее прославился своими наставлениями и поучениями мирянам и писал в первую очередь для них, а не для своих собратьев-монахов и клириков.
