Святой Грааль - [50]

— Ну, что же, барон. Я был бы вполне удовлетворен увиденным, если бы не одно досадное "но". Вот, — тут он обернулся и указал сэру Ральфу на участок стены, на котором стояли восемь лучников. — Этот участок защищён недостаточно.

Де Випонт дёрнулся, король это заметил, предложил барону оспорить свое мнение, если тот считает его неверным, и через мгновение между ними уже кипел жаркий спор. Постепенно, к нему подключились все сопровождающие Робера, причём одни были за него, другие же поддерживали сэра Ральфа. Я быстро потерял нить рассуждений из-за того, что мой царственный племянник постоянно сыпал какими-то непонятными словами, вроде "sector обстрела", "обратная directrissa", "плотность огня", "площадь накрытия" и "насыщенность удерживаемого perimetra средствами огневого воздействия"; а потому был ошарашен внезапным вопросом:

— А вы как думаете, дядя?

Я пролепетал что-то относительно того, что, по моему мнению, количества лучников для такого участка недостаточно, и даже попытался использовать одно из услышанных новомодных словечек. Должно быть, я употребил его правильно, так как Робер внимательно выслушал, а потом, повернувшись к де Випонту и тем, кто его поддерживал, гордо произнёс:

— Вот! Даже такой мирный человек как мой дядя Джон прекрасно видит, что перекрытие sectorov обстрела не позволяет достичь той плотности огня, которая необходима при отражении massirovannogo штурма! Представьте себе, сэр Ральф, что вас осадил пятитысячный отряд. Вам ясно?

— Tak tochno, ваше величество! — браво ответствовал барон.

При этом он посмотрел на меня… с раздражением и уважением одновременно.

Вот так Робер вколачивал в черепа своих соратников мысль о том, что я — нужный и разумный член их… их… не знаю, как назвать то, что окружает моего племянника, но более всего это напоминает стаю. Причём даже не волков, а тигров! И вот эти тигры признали меня за своего.

Незадолго до окончания нашей поездки, вечером в мои покои ввалился граф Солсбери. Двое воинов из его полка тащили за ним внушительных размеров бочонок. Бесцеремонно усевшись за стол, он вбил кинжал между досок донца, разлил вино по кубкам и произнёс, разглаживая усы:

— Выпьем, братец? Ты уж прости: я-то раньше думал, что ты — слизняк, а ты — ничего себе! Давай-ка, за племянника, чтоб царствовал подольше!

Он залпом осушил свой сосуд и дождался, когда я сделаю тоже, а потом продолжил:

— Вот ведь как… Я тебя сколько лет знаю? Чуть не всю жизнь. А воина в тебе, извини, не углядел. А он? — Тут Длинный Меч снова наполнил кубки, — Он глянул раз и всё! Всё разглядел! Давай за наследника — принца Генриха, храни его Господь! Чтобы мудростью и удалью в отца пошёл!

От второго кубка в голове у меня слегка зашумело, но Уильям не собирался останавливаться.

— Правда, Роберу есть в кого умом удаться, — мальвазия щедрой струей снова хлынула в кубки. — Мать-то его, Беренгария! Какова, чертовка?! Ведь вот не видал женщины умнее…

Я был с ним полностью согласен, а потому поднял свой кубок. За неё я выпью с радостью…

— Ричард, прости его Господь, был дурень, что проглядел такую жену. Ты ведь только посмотри: всем удалась! Буквально всем! Красавица, умница, и какого сына родила! Что ему еще было надо?

— Сердца, Уильям. Ему не хватало обычного сердца, которое может любить…

— Вот тут ты прав, братец, — провозгласил Солсбери, снова наполняя кубки. — Как говорит наш племянник — tochnyak! Сердце у Ричарда было — камень. Только и умел, что воевать, да пажей в зад… хм… А ну и черт с ним! Выпьем!

И мы выпили. И ещё выпили. И ещё…

А поутру Уильям вдруг заявил:

— Ты, Джон, все-таки в войну особо не лезь. Ну не твоё это, не твоё. Ты придумай, чем ты Роберу другим помочь можешь, а уж за ним nezarzhaveet, можешь быть уверен…

Пока я ещё плохо понимаю то, что говорят в окружении племянника на их странном языке. Они утверждают, что это — уругвайский, но я никогда не слышал о таком народе и, разумеется, не разбираюсь в их наречии. Однако то, что сказал Длинный Меч, я понял. И выяснилось, что за Робером действительно nezarzhaveet…

Всё путешествие я тосковал по Беренгарии. Мне очень хотелось вновь увидеть свою милую родственницу, услышать её мягкий, спокойный, ласковый голос. Я мечтал, что по возвращении в Лондон мы с ней снова сядем рядом и… Говорить с ней, слушать её, знать, что мы думаем, даже дышим как одно целое — что может быть лучше?..

Но я жестоко обманулся. В Тауэре ничего не изменилось: Робер не отпускал меня. И как поверить, что еще буквально месяц-полтора тому назад я буквально изнывал от безделья?! Что я был готов завыть от тоски вынужденного ничего неделания, от того что я никому не нужен… Боже! Теперь я вдруг срочно понадобился всем!

Со мной обсуждали размеры пошлин на те или иные товары, доход с добычи олова и железа, рыбные уловы и виды на урожай. Оказалось, что моё мнение чрезвычайно важно для оружейников, кующих клинки и суконщиков, бьющих ткань для одежды воинов. Евреи, храмовники, лондонские купцы, рыцари, ремесленники — все смешались в какой-то один чудовищный, бесконечный хоровод.

С раннего утра до позднего вечера я крутился, точно мельничное колесо… Кстати, именно это имя носит efreitor — начальник моей личной охраны. Её мне тоже назначил Робер, "щедро" поделившись своими йоменами-телохранителями. Охранники и соглядатаи, два в одном…