Святослав - [17]

Несколько славянских колоний обнаружено на Сконе и на острове Эланд у берегов Швеции. О стоявших там славянских дружинах говорит Саксон Грамматик, «Сага о Книтлингах» и археология. Крепость Экеторп на Эланде — типичное ободритское кольцевое укрепление. Здесь следует заметить, что большинство названий крепостей — позднейшие, данные уже руинам местными жителями.

Особенно же сильные следы славянского присутствия мы находим в Средней Швеции. Связи с южным берегом Балтики заметны уже в блестящей культуре, угасшей до начала походов на Запад, и получившей название Вендельской(!). Наряду с явно скандинавскими сюжетами и героями, в вендельском искусстве часто мелькают фигуры, более уместные для славянской Прибалтики. Воины в шлемах, увенчанных изображением птицы (как у кумира Сварожича в Радигоще, главной святыне лютичей). Лица мужчин с остриженными волосами и выбритыми подбородками. Бьющиеся в сече всадники (в Скандинавии еще полтысячи лет спустя воин, сражающийся верхом, выглядел дико и внушал землякам суеверный ужас. Не зря Святовит, как верили славяне, верхом на белом коне бьется с врагами, а Один на знаменитом Слейпнире только ездит). По сагам заметно, что жителей округи Вендель, где находился центр этой культуры, прочие шведы считали за чужаков, и честили «вендельскими ворОнами». Бирка, знаменитый торг эпохи викингов, тоже давала приют огромной славянской колонии. Это заметно по керамике, по погребениям, в том числе женским, с юбками поморской отделки и вышитыми славянскими рубахами, со славянскими лунницами, колтами и височными кольцами. Саги, кстати, Бирку не упоминают вообще — как Русь до Владимира, как почти не упоминают южный берег Балтики времен викингов. И возможно, Людовик Благочестивый совсем не зря принял послов «народа Рос» именно за «свеонов».

Впрочем, словом «Свеоны» с тем же успехом могли обозначать народец свенян у Волына и Узедома. Или, что еще более вероятно, «свеоны» — просто подцепленное у Тацита обозначение жителей островов на Балтийском море, которым ученый монах-летописец — а вовсе не Людовик — обозначил вендов? Называли же ромеи русов то скифами, то таврами. Тогда понятна и настороженная реакция Людовика. Если шведы до берегов Франкской державы просто не доплывали, (там больше разбойничали норвежские и датские викинги), то венды были опасными врагами. Не зря не шведам, не норманнам, а именно вендам император Карл запретил продавать мечи еще в 805 году.

Итак, археология согласна с «Тидрек Сагой». Во всех перечисленных ею краях заметно сильное славянское присутствие, часто еще предвикингских времен. В эпоху викингов славянское присутствие на Балтике не стало менее ощутимым. Отнюдь. Матвей Парижский среди народов, обрушившихся в IX веке с севера на берега Франции, упоминает «вандалов». Средневековые книжники именовали вандалами именно вендов-славян. Адам Бременский между скандинавскими народами называет sklavi — славян. Знаменитые «лагеря викингов» — Аггерсборг, Треллеборг, Фюркат — выстроены по плану славянских укреплений Средней Европы, и в них находят славянскую керамику. В Треллеборге она даже преобладает. М. П. Погодин собрал внушительную выборку из средневековых авторов, позволяющую считать, что доля вендов в терзавших Западную Европу ватагах была весьма и весьма ощутима — до половины и более. И лишь наша привычка заставляет видеть в ватагах викингов исключительно природных скандинавов. Что до материальной культуры — мы в эту эпоху не можем уверенно судить о том, кто сделал ту или иную вещь. В Венделе, у колыбели скандинавского ремесла, стояли пришельцы с юга Балтики. Затем уже ремесло шведов и датчан оказывало влияние на вендов. Различия шли на уровне этнографических тонкостей, зачастую не оставлявших археологических следов (прическа, татуировки вендов и русов и отсутствие таковых у норманнов).

Разумеется, венды не ограничивались западным направлением походов. Мы уже говорили об их первенстве в торговле на Волжском пути, что не могло бы быть достигнуто без проникновения на Восток. И в самом деле, в устье Двины «Ливонские хроники» до XIII века знают народ вендов. Венды передали местным племенам ливов и латьгалов свои имена (Дабрела, Русин), и некоторые обычаи. Так, в тех же хрониках ливы гадают о жертвоприношении, водя священного коня Бога через скрещенные копья и, глядя, левой или правой ногой он через них переступит. Именно так гадали венды о боевых походах в храме Арконы с белым конем Святовита, и в храме Щецини — на черном коне Триглава, и в Радигоще — с белым конем Сварожича. Так гадали потом девушки на русском севере, водя коня через сложенные во дворе оглобли, принесенные разными парнями — через какую конь переступит да какой ногой, за кого замуж идти и хорошо ль за ним будет.

Дальше на восток за Рижским заливом лежала вендская торговая колония Колывань, будущий тевтонский Ревель, нынешний эстонский Таллинн. А уж за ним, от чуди до «предела Симова», лежала Новгородчина, земля «людей от рода варяжска», «варягов мужей словенских», самая большая колония вендов. Не контрибуцией побежденных, а выплатами колонии метрополии была варяжская дань словен, кривичей и мери. И кончились отношения колонии с метрополией так, как много раз до того и после того в истории: «и изгнаша варягов за море, и не даша им дани, и почаша сами собою володети». Иоакимовская летопись сохранила имена восточно-вендских боливаров и вашингтонов. Это князь Буривой и его сын Гостомысл. Впрочем, как уже говорилось, избавившись от метрополии, колонисты столкнулись с много более страшной опасностью, и уже Гостомысл завещал словенам звать варягов обратно. Об опасности этой мы еще расскажем подробнее…