Святослав - [40]
Но думать о Калокире сейчас было недосуг. Князь Святослав сам воздаст должное беглецу, когда тот объявится в Доростоле. Значительно больше волновало Сфенкела отсутствие некоторых боляр царя Бориса. В болярских руках были хорошо вооруженные отряды, и было неясно, на чьей стороне они выступят. Греки ведь воюют не только оружием, но и вероломством, подкупом, интригами. Что успел наобещать болярам император Цимисхий?..
Паракимомен Василий, начальник вспомогательного войска, превзошел самого себя в расторопности. Первые лучи восходящего солнца осветили длинные ряды метательных орудий. Василий поднял и резко опустил правую руку. С грохотом и скрипом взметнулись рычаги. Каменные глыбы и горшки с горючей смесью, медленно переворачиваясь на лету, обрушились на Преслав.
Опрокидывались и рассыпались щебнем каменные зубцы стены. Потоки горящей жидкости потекли по деревянным мосткам, на которых стояли у бойниц русские и болгарские лучники. Сразу во многих местах города вспыхнули пожары.
Клубы черного дыма закрыли солнце.
А камни продолжали падать на стены. Защитники болгарской столицы погибали, не испытав последней горькой радости воина – умирая, насмерть поразить врага.
Казалось, все было сметено с гребня стены этим каменным смерчем. Но город не сдавался. Дымящиеся стены извергали стрелы и дротики. Немало стратиотов нашли смерть у их подножия, а забравшихся наверх храбрецов встречали копья и мечи дружинников. Первый приступ был отбит. Опять метали камни и греческий огонь смертоносные орудия паракимомена Василия.
Стратиоты и спешенные катафракты добегали до стены, карабкались по штурмовым лестницам и снова откатывались, устрашенные потерями. Так продолжалось до темноты. Преслав выстоял.
Воевода Сфенкел собрал предводителей дружины и городского ополчения на совет. Невеселыми были речи собравшихся. От обстрела погибло больше воинов, чем вчера в полевом сражении. Еще несколько обстрелов, и город некому будет защищать. Но слабодушных не было. Следом за воеводой Сфенкелом они повторили, как клятву, слова князя Святослава, которые помнил каждый воин: "Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми.
Мертвые сраму не имут!"
И вот наступило 14 апреля, последний день обороны Преслава.
Снова заработали орудия паракимомена Василия. Стратиоты полезли на оголившиеся стены. И таким великим представился самим византийцам подвиг воина, первым поднявшегося на стену, что исторические сочинения сохранили его имя: Феодосий Месоникт, родом из восточных провинций империи. Авторы византийских исторических сочинений почему-то умалчивали, что схватка была выиграна не доблестью воинов императора Цимисхия, а метательными орудиями.
Каменные глыбы сломили живую человеческую плоть.
Стратиоты колоннами врывались в улицы, сметая немногочисленные заслоны руссов и болгар. За пехотой в конном строю спешили катафракты.
Воинов не нужно было больше подгонять, каждый спешил, ибо давно известно – львиная доля добычи достается тому, кто ворвется в дом первым.
Но сражение за Преслав еще не было окончено. Воевода Сфенкел с уцелевшими дружинниками укрылся в царском дворце, обнесенном невысокой, но достаточно прочной каменной стеной; во двор дворца вели единственные узкие ворота. Полторы сотни стратиотов дерзко ворвались туда, но были мгновенно перебиты руссами. Та же участь постигла и катафрактов, осмелившихся въехать в ворота в конном строю.
Византийские воины растерянно толпились на площади, залитой щедрым южным солнцем, а в полумраке воротного проема угрожающе шевелились длинные копья руссов.
Приехал со своими "бессмертными" император Цимисхий. Опытный полководец, он мгновенно оценил губительность боя в тесных лабиринтах дворца и приказал выкурить руссов огнем. В окна дворца полетели пылающие факелы, сосуды с греческим огнем, комки смрадно дымившегося войлока.
Вскоре пламя охватило дворцовые постройки. Стратиоты выровняли ряды и подняли копья, чтобы во всеоружии встретить спасающихся от огня руссов…
И они вышли на площадь, чтобы принять последний бой – руссы и болгары, последние защитники Преслава. Воевода Сфенкел с горсткой дружинников совершил невозможное: он прорвался через железное кольцо стратиотов и ушел из города. Византийцы преследовали его, но не сумели настигнуть. Сады и виноградники, которыми изобиловали окрестности болгарской столицы, укрыли беглецов. Ночью Сфенкел выбрался на доростольскую дорогу, еще не перекрытую византийскими заставами.
Глава 9
Облицованные мрамором стены были нарядны и холодны. Многоцветный мозаичный пол дышал леденящей стужей. Ветер с Дуная, проникая сквозь широкие, забранные причудливыми бронзовыми решетками окна, отдавал промозглой сыростью. С трудом верилось, что в этот самый час над Доростолом висит ослепительное южное солнце, что вокруг дворца цветут сады и горожане ходят в легких одеяниях. Сумраком, сыростью, зловещими тенями, тревожными шорохами, несмываемыми следами чужой непонятной жизни были переполнены покои древнего доростольского дворца, временного жилища князя Святослава.
Пересчитывая шагами скользкие каменные плиты, князь с грустью вспоминал о ласковом дереве киевских теремов. Камень будто клетка – давит, леденит, навевает недобрые мысли. Видно, права в чем-то была княгиня Ольга, предостерегая от расставания с отчиной. Душа человека требует домашнего тепла…
В новом романе известного писателя-историка Вадима Каргалова рассказывается о жизни и деятельности Юрия Владимировича Долгорукого: мужа и отца, воина и полководца, дипломата и политика.
О жизни и деятельности младшего сына великого князя Александра Невского, родоначальника московских князей и царя Даниила Александровича (1261–1303) рассказывают романы современных писателей-историков Вадима Каргалова и Бориса Тумасова.
В ЖЗЛ уже вышли книги о выдающихся полководцах прошлого — Дмитрии Донском, Александре Невском, Александре Суворове, Михаиле Кутузове. Сборник «Полководцы Древней Руси» продолжает биографическую летопись ратной славы нашей Родины, обращаясь к эпохе становления и расцвета Киевской Руси в X — начале XII века к победам Святослава и Владимира Мономаха.
О выдающихся русских полководцах и военачальниках XVII века, об их подвигах во славу Отечества рассказывается в этой книге, основанной на документальных материалах, дошедших до наших дней.Для массового читателя.
О выдающихся полководцах России X-XVI веков, о блистательных победах русского оружия рассказывается в этой книге. Для массового читателя.
Четыре повести, включенные в книгу, — это четыре страницы многовековой истории Руси, и каждая интересна по-своему.Первая повесть — «Черные стрелы вятича» — посвящена Древней Руси времени князя-витязя Святослава Игоревича, который прославился победоносными походами на Хазарию, Болгарию и Византию.Вторая повесть — «Колумб Востока» — рассказывает о венгерском путешественнике Юлиане, который в 30-х годах тринадцатого столетия, как раз накануне монголо-татарского нашествия, побывал в прикаспийских степях, в Приуралье и на Руси.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.