Святополк Окаянный - [29]

Поежившись — полотняная рубаха не спасала от холода, — и дернув плечами в крупной дрожи, так что нудно заломило мышцы, Микула огляделся.

Под навесом тускло и тепло горела лучина. В ее свете Векша в лохматой овчине мехом вовнутрь, наброшенной поверх белой просторной рубахи, в полотняных портках и босой, подсыпал овса в ясли для лошади. Босые ноги от холода покраснели, и Векша, чуя, что пальцы отмерзают, мелко приплясывал, поругиваясь на себя. Поленился, старый черт, ноги в старые лапти воткнуть.

Лошадь, оголодавшая за ночь, нетерпеливо бодала его руку головой. С лошадью Векша разговаривал ласково, кормилица:

— Ну, ну, хорошая, не торопись. Накормлю я тебя, Ласточка. Дай мне подсыпать овса.

Векша коренастый мужик, но росту невысокого. Его лицо заросло тощей бородой какого-то пегого цвета. Когда борода вырастала слишком длинной, он обмахивал ее большими острыми овечьими ножницами, оттого она и торчала клочками.

Заметив Микулу, он недовольно пробурчал:

— А ты чего вскочил? Рано еще... Марфа еще не доила корову.

Векша тронул ладонью, к которой пристало несколько золотистых семечек овса, и его маленькие глазки ехидно прищурились:

— Али ночью русалки спать не давали? — задел он.

Микула почувствовал, как его лицо залилось жарким огнем, и забормотал негодующим голосом:

— Какие русалки? Спал я. Петух закричал, я и проснулся.

Глаза Векши совсем превратились в щелки, сквозь которые блестели едва заметные зрачки, и впалые щеки затряслись в беззвучном смехе. Он добродушно проговорил:

— Ну и крепок же ты дрыхнуть. А я бы русалку мимо не упустил, особенно если она сама влезла ко мне на сеновал.

Микула догадался, что Векша как-то узнал о ночной гостье, и ругнулся про себя:

— Во, глазастый черт! Все замечает. Теперь от его зубоскальства не спасешься.

Тут же он сообразил, что Векша все же не знает, кто приходил к Микуле, но если Одарка проболтается о своей ночной вылазке, то будет обоим плохо. Одарке — даже хуже, девке не положено шляться по ночам по сеновалам, где парни спят. Но ведь известно, что женщины болтают не от ума и рот им не зашьешь. Хозяйки они... И не только языка.

Да и Векше о том, что он видел, не следовало бы болтать при людях.

За разговором Микула и не заметил, как его перестала бить крупная дрожь, — вроде даже потеплело, показалось ему, — и опасаясь, что Векша в своих рассуждениях доболтается до истины, Микула попытался увести разговор от опасной темы.

Он придал лицу озабоченное выражение и проговорил:

— Сегодня будет сухо. Надо бы на поле поторопиться. Там еще много убирать.

Векша перестал щуриться. Ночь прошла, а с ней и сладкие сны. Теперь пора браться за дело. Год оказался удачным: дожди выпали, когда нужно, а в нужный момент наступило тепло. Теперь надо поторопиться сжать поле, чтобы жито не осыпалось под осенними дождями.

— Микула, пока я запрягаю лошадь, сложи в телегу серпы, вилы и все, что еще нужно, — хозяйственно распорядился Векша и мотнул головой в сторону избы. — Марфа уже встала. Сейчас подоит корову и поедем на поле.

Распорядившись, Векша поскакал в избу, как молоденький козел, высоко поднимая замерзшие ноги.

Микула быстро покидал в телегу нужные орудия. Их искать не надо было, — все висело рядом на стене на толстых деревянных гвоздях, вбитых в бревна, либо было заткнуто под соломенную стреху.

Когда он закончил работу, небо на восходе зарозовело. Послышалось шипение черной птичьей стаи, с утренним дозором облетавших лес, поле и дорогу. Это были вороны, сбившиеся в одну стаю.

Микула неожиданно громко тюкнул на ворон и поспешил в избяное тепло, пахнущее полынной горечью и тяжелым людским духом.

Глава 9

За славным городом Киевом кончался бескрайний лес, покрывающий темно-зеленым одеялом огромную Русскую землю, на которой жили разные люди, называвшие себя по-разному: древляне, туровцы, кривичи, радимичи, вятичи, ятвяги и другие. Но пока никто на этой земле еще не называет себя русским.

Русская земля окружена многими опасностями. С востока ее терзают варвары-кочевники, с запада другие варвары: поляки, тевтоны, чехи. С юга — цивилизованные греки. Но варвары ли они, «цивилизованные» ли, но все они желают разорения Русской земли. Лишь с севера нет опасности, там льды и ночь.

Сказители-кощунники бают, что после того как сыновья бога неба Урана разделили его царство, по жребию местность у океана, где находилась самая высокая гора, получил Атлант. В те времена там было тепло, и растения и животные плодились в изобилии. Тогда были счастливые времена, и люди не ведали ни бед, ни холода, ни голода. И Атлант учил людей различным наукам, земледелию, врачеванию и астрономии. И были у них искусства.

Но для чего земным существам наука о далеких звездах? Они не знали, так как смотрели в землю. Но пришло время, и вечное зло напало на Атлантиду. Была большая битва, где боги метали друг в друга звездами, и поглотил бесконечный Океан счастливую землю. И не осталось от нее и следа, а те, кто остались живы, ушли в другие места. И остались от них потомки, рассеявшиеся по Русской земле. И зло правит на земле.

Но радуют сказители-волхвы, — счастливая земля цела, и вход находится рядом с нами, но только путь в нее закрыт колдовскими заклятиями. И живут там только умершие души, подобные туману. Живому нет туда пути. Но настанет время, и придет богатырь, который разрушит черные чары. И зло падет. И заклятия спадут и откроется путь в потерянную землю. И тогда умершие вернут себе земной облик, и воссоединятся родители и дети, и любящие друг друга. И настанет блаженное время, как прежде. И это блаженство будет продолжаться вечно...