Святополк Окаянный - [20]

Святополк, раздосадованный презрительным замечанием, отвернулся.

Но пиры не только повод выпить вина и повеселиться, князь на пирах с дружиной решает и важные дела. Поэтому Добрыня наклонился к уху князя и тихо шепчет:

— Осень близко. Пока не начались дожди, надо готовить поход на печенегов. Должок за ними есть.

Владимир качнул головой:

— Пора. Только одной дружиной с ними не обойдешься. К тому же зачем дружиной рисковать, зимой еще надо идти за данью. Поэтому надо идти в Новгород за войском. Пусть мужики повоюют.

Добрыня кинул кость за спину, собаке, и довольно проговорил:

— Вот завтра с дружиной давай это и обсудим. А решим, то на следующей неделе пойдем в Новгород, да заодно по пути напомним насчет дани.

Святополк насторожился, он подумал, что сейчас Владимир предложит ему готовить дружину в поход, и собрался выложить ему свои возражения, но князь и воевода на этом закончили разговор.

Посидев некоторое время и чувствуя себя неуютно среди враждебно настроенных людей, Святополк тихо спросил у отца разрешения уйти из-за стола.

Владимир масляно мигнул глазами и проговорил, что веселье только начинается и что скоро должны привести девок, которые будут плясать голыми.

Святополк покраснел и смущенно пробормотал, что ему совсем неинтересно смотреть на пляски голых девок.

Владимир покосился на него дурным глазом, однако что-то надумав, затем равнодушно кивнул, разрешая уйти.

Святополк вышел из парадной палаты, где шел пир, недоумевая и гадая над тем, за какой необходимостью Владимир пригласил его в Киев на свой обычный пир.

Вместе с ним вышли и дружинники, всегда охранявшие его по приказу Свенельда, который опасался, что со Святополком расправятся, как и с его отцом. Когда возможно было, Свенельд сам сопровождал Святополка, но в этот раз, ожидая нападения поляков, он остался в Турове.

В коридоре, слабо освещенном несколькими скособоченными оплывшими сальными свечами, не столько светившими, сколько испускавшими черную копоть, с вонючим запахом нехолощеного кабана, Святополк столкнулся с Глебом.

Глеб худощавый мальчик, тянущийся вверх, как юный тополек, одни углы и тощие костлявые ветки. В полуночном сумраке в больших, как у ночной птицы, глазах на бледномеловом овале лица блуждают желтые искорки, отблески сальных светильников.

Увидев Святополка, он заулыбался, показывая в черном разрезе рта фарфорово-белые зубы. Он полез обниматься, ласково приговаривая:

— Здравствуй, братушка. Я так рад видеть тебя. Так рад.

Святополк подал знак глазами, чтобы сопровождавшие его дружинники с мрачными лицами прошли немного вперед, и осторожно обнял Глеба.

Глеб единоутробный близнец Борису, но родился немного позднее Бориса, а потому Борис считался первенцем, а Глеб вторым. Да и по характеру он был гораздо мягче Бориса и покладистее.

Наконец, Глеб отпустил Святополка из своих объятий. Всматриваясь в лицо Святополка, он поинтересовался:

— А что ты приехал в Киев?

Дружинники стояли в нескольких шагах дальше по коридору и, слушая разговор между братьями, внимательно смотрели по сторонам, — в темных переходах княжеских палат многое что может случиться.

Святополк с Глебом, да и с Борисом, был в хороших отношениях, не то что с язвой-Ярославом. Поэтому Глебу он отвечал любезно:

— Отец вызвал на пир.

Ответ Святополка вызвал у Глеба неподдельное удивление:

— Отец вызвал тебя на пир? И ничего более?

Святополк пожал плечами.

— И ничего более пока не говорил.

— Странно, — проговорил Глеб и рассудил: — Странно, что он тебя пригласил на пир. Не хотелось бы об этом говорить, но все равно, все это знают, — он почему-то не любит тебя, а потому прочит в Великие князья не тебя, а Бориса.

Святополк на мгновение вытаращил глаза, как корова, увидевшая первый снег, — и необычно, и манит, и страшно. Глеб открыто сказал то, о чем остальные даже думать боялись. В голове Святополка мелькнула мысль, что с таким языком княжич долго не проживет. Затем у него появилось подозрение, что Глеб все это сказал неспроста. Но зачем? Непонятно... Или он хотел, чтобы Святополк вспылил и осудил планы отчима? Но Святополк не так глуп, чтобы лететь как ночной мотылек на погибель в огонь.

Поэтому Святополк уклончиво проговорил:

— Отцу виднее, как поступать со своими сыновьями.

Глеб тем временем продолжал трепать языком. Он начал рассказывать о готовящемся походе на печенегов и о планах Великого князя.

Святополк некоторое время терпеливо слушал досадную болтовню Глеба, но затем, улучив момент, пожаловался, что устал на пиру и ему хочется спать.

Глеб кивнул головой и, понизив голос до шепота, проговорил:

— Ты отца не бойся, он не тронет тебя. А вот Ярослав, он хорек еще тот, спит и видит, как ему оттеснить Бориса. А отец не верит нам, что он затевает происки...

Глеб нахмурился и утешил:

— Но ты не бойся, мы с Борисом говорили между собой о тебе, ты наш брат, и если что, то мы заступимся за тебя.

Расставшись с Глебом, Святополк зашел в свою комнату и велел дружинникам запереть дверь на засов изнутри.

Ночью Святополк спал плохо. Под дверями комнаты спали двое дружинников, охранявших его сон. Дружинники были надежные и готовы жизнь отдать за своего князя. Однако Святополк был так напуган Глебом и неизвестностью, что при каждом шорохе хватался за меч, который он положил рядом с собой в постель.