Святое озеро - [11]

Молча выслушав доводы Петра Никитича, Иван Степанович, понурив голову, задумчиво прошелся несколько раз по кабинету и затем, остановившись у окна, забарабанил пальцами по стеклу. Петр Никитич искоса наблюдал за ним, покашливая время от времени в руку.

— Хорошо! — произнес вдруг Иван Степанович, круто повернувшись к нему на каблуке. — Донесем мы, что озеро безрыбное, доходу не дает; а вдруг откроется, что мы донесли ложно, а? Тогда что? Тогда ведь, брат, не похвалят! Тогда ведь достанется всем сестрам по серьгам!

— Не достанется, ваше высокородие!

— Да ведь это ты говоришь? А я тебе говорю, что достанется. Ведь озеро-то это здесь все знают.

— Знают… так точно-с!

— А ты донесешь, что оно безрыбное? Отличишься! Положим, ты сделаешь это с похвальной целью оградить интересы казны и крестьян! Да такими ли глазами посмотрят на твой поступок вверху, а-а? Ты подумал ли об этом, а?..

— Думал, ваше высокородие!

— Ну, что ж?

— Если даже и догадаются, то посмотрят на это донесение сквозь пальцы… а чтоб догадались — сомнительно!

— Ну, не-ет, брат, это ты шалишь! — сделав пируэт перед ним на каблуке и закусив губу, фамильярно произнес Иван Степанович. — Шали-и-ишь! — повторил он.

— Неужели вы, ваше высокородие, изволите полагать, что палата будет справляться: верно мы донесли или нет. Да ведь в таком случае ей бы по каждому донесению волостных правлений следовало производить удостоверения. А если бы даже и догадались, что сведения, доставленные нами, неверны, то палата также хорошо знает, что в большинстве случаев доставляемые волостными правлениями сведения страдают отсутствием истины. Вот если бы волости, ваше высокородие, стали всегда доносить одну истину, так это бы скорее не понравилось, — с иронией произнес Петр Никитич.

— Что ты за вздор городишь, — прервал его Иван Степанович.

— Истину докладываю вам! Позвольте мне, в подтверждение моих слов, рассказать случай, бывший со мной еще при покойном предместнике вашем, Олимпане Гавриловиче Нурядове.

— Ну… что такое? — произнес Иван Степанович, взглянув на часы и снова спуская их в карман.

— Это было еще в первый год моей службы писарем, ваше высокородие. Нужно было представить обычный годовой отчет о состоянии волости. Я и представил, составив его по сущей совести и правде. Проводит недели две: вдруг требуют доставить меня с нарочным в губернское правление. Я испугался, думаю, что такое случилось? Приезжаю, являюсь. Выходит ко мне советник с моим отчетом в руках. "Ты, говорит, писарь X-ой волости?" — "Я!" — "Ты составлял отчет?" — "Я!" — "Что, говорит, в волости действительно нет ни одной школы, завода… и не существует между крестьянами никаких ремесел, кроме выделки деревянной посуды?" — "Так точно, говорю, ваще высокоблагородие!" — "Что же, говорит, подумает высшее начальство, когда мы представим такие статистические данные? Значит, мы небрежем о народном образовании, о народном благосостоянии и развитии мануфактур и промышленности?" — "Не могу, говорю, знать, ваше высокоблагородие: я составлял по сущей совести!" Взглянул он на меня так сурово и говорит: "Садись и перебели эту страницу; пиши: школ — одна; посещают ее от пятидесяти до шестидесяти учеников обоего пола". Я так и обомлел: но делать нечего, сел и пишу. "Пиши, что в волости имеется один канатный завод, производящий оборот капитала: от трех до пяти тысяч в год, и завод для выделки лыка на кули и рогожи, и, кроме того, в населении распространены мелкие заводы для выделки посуды и других деревянных изделий. Промышленность среди крестьян ежегодно увеличивается, а вместе с оной возрастает их благосостояние, с развитием же среди них грамотности заметно улучшается нравственность".

— И ты написал все это?

— Смел ли ослушаться, ваше высокородие, если приказали…

— Ну, это того, однакож, курьез, ха-ха-ха… И с тех пор ты так и составляешь отчеты?

— Сами изволите читать, ваше высокородие!

— Да, да, — ответил, покраснев, Иван Степанович, который никогда не читал отчетов, доставляемых волостными правлениями, хотя и скреплял их подписью, — да, да, у нас все так, на бумаге все есть, все процветает: и промышленность, и образование, и благосостояние народа, — с какой-то грустью в голосе произнес он.

— Так и в этом случае, ваше высокородие: неужели палата знает, какие где озера, и рыбные они или нет, и будет поверять все донесения волостных правлений? Если б она знала о существовании Святого озера, то давно бы уж зачислила его в оброчную статью. Получат наш ответ, прочтут и пришьют к делу. Тем все и ограничится!

— Рискованно, брат, рискованно! А вдруг, а?

— Как угодно-с.

— А вдруг, говорю, откроется, а? Тогда что? — остановившись против него, спросил Иван Степанович. — Тогда ведь н того, потянут…

— И не такие дела, ваше высокородие, делают, да не притягивают! — заметил Петр Никитич.

— Ну, представь себе, что ты донес, как говоришь, и вдруг получаешь запрос: что так как, по имеющимся сведениям, озеро, называемое Святым, оказывается рыбным и весьма доходным, то какими данными руководилось волостное правление, сообщая о совершенней бездоходности такового, а?