Святитель Николай Чудотворец житие, перенесение мощей, чудеса, слава в России - [41]

Понятны отсюда необычайная слава и глубокое почитание, искони оказываемое этому образу всем русским народом. Об уважении и известности этого образа у наших предков мы можем судить по тому, что сами великие князья и цари Московские ездили на богомолье в Можайск, на поклонение этому чудотворному образу угодника Николая. Так, в 1537 и 1538 годах путешествовала сюда с этою целью правительница Елена. В 1546 году с той же целью отправился сюда великий князь Иоанн IV, а в 1564 году был на поклонении Чудотворцу и Феодор Иоаннович.

При царской власти из Можайского уездного казначейства ежегодно выдавалось без малого семь рублей на свечи и просфоры в Николаевский собор. Существовало местное предание, что делалось это по личному распоряжению почитавшего святителя императора Петра I. Среди множества драгоценных привесок к образу особенно замечателен миниатюрный червонного золота выбитый портрет Петра I.

И в более позднее время высочайшие особы, бывая в этих краях, считали своим долгом помолиться пред славной иконой. Так, в 1837 году посетил Николаевский собор наследник цесаревич, впоследствии император Александр Николаевич.

Канон «Никола Можайский» изображает святителя во весь рост, в древнем епископском облачении. В правой руке угодника меч, а в левой — пятиглавый, обнесенный крепостью храм. На оригинальном образе около венца сделана надпись: «Святой Николай, Можайский чудотворец».

Из рукописной летописи Николаевского Можайского собора мы узнаем еще о следующих трех случаях чудесной силы резного образа Николая угодника.

1) «До 1820 года, пред местными иконами в иконостасе нижнего яруса, в Николаевском соборе находилось пять лампад для поставления свечей с польскою на них надписью. В этом году они бывшим тогда церковным старостой купцом Маркеловым переделаны в другой вид. Есть предание, что эти лампады были пожертвованы в собор каким-то польским королем. Он, во время нападения на город Можайск, приказал было взять из собора икону святителя Николая, но, будучи внезапно поражен ослеплением, тотчас икону эту возвратил и впоследствии принес в дар ей эти лампады».

2) «В 1812 году, во время приближения неприятелей к городу Можайску, жители оставили город и выехали в разные места, чудотворная же икона святителя Николая соборною братией была скрыта в подвальной части собора, в земле. По удалении неприятелей возвратившимися в город жителями найдено, что неприятели похитили много церковного имущества из собора, сожгли в нем иконостас, место же, где находилась святая икона, только несколько разрыли. Видно, что святитель Николай не допустил до поругания иконы своей».

3) «В 1815 году ночью с 10 на 11 марта кем-то учинена была кража из собора церковных денег 2800 руб. ассигнациями. Как ни тщательны были поиски со стороны гражданской власти и соборян, вор не был открыт; но 24 марта неизвестным подкинуто было письмо к соборной часовне, где было написано: «возьмите в соборе деньги в чулане в угольях, нет места от Угодника, согрешил один». И действительно, в угольнице, находящейся на соборной паперти, найдено было 1938 руб. 80 коп. Рапорт соборян о сем к можайскому городничему хранится при соборе в копии».

Первый епископ Енисейский Никодим (1803-1874) из своей жизни рассказывал следующее воспоминание о чудесном знамении от той же иконы святителя Николая в Можайске.

Будучи еще грудным младенцем, оставленный однажды в люльке совершенно один, без призора, он до того надорвался плачем, зовя родителей, что «матушка нашла меня, — рассказывал владыка, — едва дышащим, когда пришла домой; я выплакал уже слезы и голос, стонал, хрипя, и почернел. Отселе начались страдания и мои, и матери моей: я стонал дни и ночи. У матушки от лишения сна при уходе за мною стало меркнуть зрение. Так проведена была осень, зима и часть весны 1803-1804 года.

В мае оба родителя мои дали обет сходить пешком в Можайск (за двадцать пять верст) со мной и помолиться там пред иконой святителя Николая, находящейся в соборе, обо мне и о себе.

По исполнении сего обета я скоро выздоровел, и у матери моей омрачение зрения прошло.

Вместе с родителями моими верю и исповедую, что сие чудесное милосердие Божие совершилось над нами молитвами угодника Божия Николая Чудотворца, по молитвам родителей моих пред святою иконою его, сущей в Можайском соборе. 23 августа, 1892 года».

Но обратимся снова к повествованию о бедствиях русской земли во времена монгольского ига и о новых явлениях помощи и милосердия Чудотворца по отношению к православным. Века сохранили до нас не одно благочестивое предание об этом особенном покровительстве святителя нашему отечеству в борьбе его с азиатскими варварами.

Если татары издевались тогда над всем русским народом, русскими князьями, русской верой и кичились своей силой и властью, то все же при этом унижении русского имени варвары, по крайней мере, разумнейшие и честнейшие между ними, не могли не видеть во многом очевидного превосходства христиан над ними. Это доказывает не один случай обращения знаменитейших татар в православную веру, именно вследствие этого сознания. Таким же образом в период власти Золотой Орды над Русью один знатный молодой придворный татарин, путем сравнения являвшихся к его хану на поклон в орду русских со своими соотечественниками, постепенно проникся любовью к своим данникам, к их вере, жизни, нравам и обычаям. В то же время ему все ясней становились дикость, невежество и безнравственность жизни единоплеменников, все более внушала отвращение его благородному сердцу нелепая идолопоклонническая вера татарская. В конце концов, он не выдержал тяжести душевных мук от сознания своего нечестия и решился оставить свое отечество и бежать к русским. Так и сделал. Внезапно скрылся он из Орды и отправился в Суздаль, крестился здесь и с новым православным именем Клеопы поступил на службу к князю Владимирскому и Суздальскому... Прошло после того много времени. Клеопа окончательно, до неузнаваемости сделался русским. Искреннее благочестие, доброта, честность в своих делах сделали его любимцем и князя, и народа. Он стал знатным вельможей, женился на русской, имел детей и жил как русский боярин. Между тем, в Орде внезапно начались опасные смуты, грозившие новыми бедами для Руси. Потребовался опытный посол от князя в Орду для улаживания затруднений. Кто мог быть опытнее здесь, если не прежний татарский царедворец, любимец хана? Все на Руси, и князь, и сам Клеопа, надеялись, что он сделался неузнаваем для своих соотечественников, и потому с надеждами отправили его в ханскую ставку. Снова увидел Клеопа свои родные кибитки и широкую родную Волгу, и необъятную синеву моря Хвалынского; но теперь еще печальнее ему было видеть все это во мраке неверия и варварства и еще более тянуло его назад на новую родину — Русь, в Суздаль, к новым родным и соотечественникам. Нужно было, однако, прежде исполнить поручение. Умело и успешно повел дело Клеопа, как вдруг один старый придворный узнал его и доложил хану, что это — беглец, изменник и вероотступник. Мгновенно все изменилось. Хан велел заключить Клеопу в темницу, подвергнуть его жестоким истязаниям и мучить до тех пор, пока он снова не обратится в прежнюю языческую веру. Бичевали Клеопу, сколько могли, воловьими жилами, чтобы заставить отречься от Православия, наконец, объявили от имени хана, что если он будет так упорствовать до следующего дня, то утреннее солнце своими лучами осветит только обезглавленный труп его. Затем в тяжелых оковах оставили Клеопу на ночь в темнице. Но твердость исповедника Христова была непоколебима. Он решился терпеть все за Христа. Со слезами он искал себе утешения и подкрепления в молитве Господу и призывал на помощь святителя Николая.