Святилище - [17]

Четвертый еще учится в Йеле. А отец судья. Судья Дрейк из Джексона.

Она мысленно представила отца сидящим на веранде в отглаженном костюме, с веером из пальмовых листьев в руке, наблюдающим, как негр стрижет газон.

Женщина открыла заслонку и заглянула в топку.

— Никто тебя сюда не звал. Я не просила тебя оставаться. Советовала уйти, пока было светло.

— Как же я могла? Я просила его. Гоуэн не захотел, и просить пришлось мне.

Женщина прикрыла заслонку, обернулась и, стоя к свету спиной, взглянула на Темпл.

— Как могла? Знаешь, где я беру воду? Я хожу за ней. Милю. Шесть раз на день. Сосчитай, сколько это будет. И не потому, что нахожусь там, где боюсь оставаться.

Она подошла к столу и вытряхнула сигарету из пачки.

— Можно и мне? — спросила Темпл. Женщина подтолкнула к ней пачку, потом сняла с лампы стекло и прикурила от фитиля. Темпл с пачкой в руке замерла, прислушиваясь, как Гоуэн и другой человек снова входят в дом.

— Их здесь так много, — сказала она плачущим голосом, глядя, как сигарета медленно разминается в ее пальцах. — Но, может, когда их столько…

Женщина вернулась к плите и перевернула мясо.

— А Гоуэн опять пьет. Сегодня он напивался три раза. Был пьян, когда я сошла с поезда в Тейлоре, а я под надзором, сказала ему, что может случиться, и уговаривала выбросить кувшин, а когда мы остановились у сельской лавки, чтобы купить ему рубашку, напился снова. Мы проголодались и остановились в Дамфризе, Гоуэн зашел в ресторан, а мне от волнения было не до-еды, и он куда-то исчез, а потом появился с другой улицы, я нащупала у него в кармане бутылку, а он ударил меня по руке. Все твердил, что у меня его зажигалка, а потом, когда уронил ее и я сказала ему об этом, стал клясться, что у него в жизни не бывало зажигалки.

Мясо на сковородке шипело и брызгало.

— Он три раза напивался, — сказала Темпл. — Целых три раза в один день. Бадди — это Хьюберт, мой младший брат, — грозил избить меня до смерти, если застанет с пьяным мужчиной. А я тут с таким, что напивается трижды за день.

Прислонясь бедром к столу и разминая сигарету, Темпл засмеялась.

— Вам не кажется, что это забавно? — сказала она. Потом, затаив дыхание, перестала смеяться и услышала потрескивание лампы, шипение мяса на сковородке, шум чайника на плите и голоса, грубые, резкие, бессмысленные голоса мужчин. — А вам приходится каждый вечер стряпать на всех. Все эти мужчины едят здесь, дом вечерами полон ими, в темноте… Она бросила размятую сигарету.

— Можно я подержу ребенка? Я знаю, как; с ним ничего не случится.

Она подбежала к ящику, нагнулась и достала спящего младенца. Малыш открыл глаза и захныкал.

— Ну, ну; не бойся, ты у Темпл.

И стала качать его, держа высоко и неуклюже в своих тонких руках.

— Послушайте, — сказала она, глядя в спину женщины, — вы попросите его? Я имею в виду — вашего мужа. Он может взять машину и отвезти меня куда-нибудь? Ну как? Попросите?

Ребенок перестал хныкать: Из-под его свинцового цвета век тонкой полоской виднелось глазное яблоко.

— Я не боюсь, — сказала Темпл. — Таких вещей не случается. Ведь правда? Они такие же, как другие люди. Вы такая же, как другие люди. С младенцем. И, кроме того, мой отец с-с-судья. Г-губернатор бывает у нас в гостях… Какой милый ребеенок, — плачуще протянула она, подняв малыша к самому лицу. — Если нехорошие люди сделают Темпл плохо, мы скажем солдатам губернатора, так ведь?

— Какие это другие люди? — сказала женщина, переворачивая мясо. Думаешь, Ли больше нечего делать, как бегать за каждой дешевой… — Открыв заслонку, она бросила в печь окурок и закрыла ее снова. Темпл, склоняясь к ребенку, сдвинула шляпку на затылок, и это придало ей бесшабашный, развязный вид. — Зачем вы явились сюда?

— Это все Гоуэн. Я просила его. Мы опоздали на матч, но я просила его отвезти меня в Старквилл до отхода специального поезда. Никто не узнал бы, что меня не было на матче, те, кто видел, как я спрыгнула, не проболтались бы. Но он не повез. Сказал, задержимся здесь на минуту, чтобы взять еще виски, а сам был уже пьян. Когда мы выехали из Тейлора, он напился снова, а я под надзором, папа просто не пережил бы этого. Но Гоуэн не послушал меня. Напился снова, хотя я просила отвезти меня в любой городок и высадить.

— Под надзором? — спросила женщина.

— За уходы по вечерам. Понимаете, машины есть только у городских парней, а если встречаешься с городским парнем в пятницу, субботу или воскресенье, студенты не назначают тебе свиданий, потому что им нельзя иметь машин. Вот мне и приходилось уходить потихоньку. А одна девица донесла декану; потому что у меня было свидание с парнем, который ей нравится, и он больше не стал встречаться с ней. Так что мне больше ничего не оставалось.

— Если б не уходила потихоньку, то и не каталась бы на машинах, сказала женщина. — Так? А теперь, когда ушла лишний раз, поднимаешь визг.

— Гоуэн не городской. Он из Джефферсона. Учился в Виргинии. В машине только и твердил, что его научили там пить по-джентльменски, я просила его высадить меня где-нибудь и дать денег на билет, потому что у меня всего два доллара, а он…

— Знаю я таких, как ты, — сказала женщина. — Добродетельные особы. Слишком хороши, чтобы иметь что-то общее с простыми людьми. Катаетесь по вечерам с мальчишками, но пусть вам только попадется мужчина. — Она перевернула мясо. — Берете все, что можно, и ничего не даете. «Я невинная девушка; я этого не позволю». Встречаешься с мальчишками, жжешь их бензин и жрешь их еду, но пусть только мужчина хоть посмотрит на тебя, так ты падаешь в обморок, потому что твой отец судья и твоим четверым братьям это может не понравиться. А попади ты в переделку, куда пойдешь плакаться? К нам, недостойным даже зашнуровывать ботинки у всемогущего судьи.