Святая сила слова. Не предать родной язык - [9]

это можно одним словом – холуйство. Причём, быть может, самая отвратительная его форма, потому что касается оно величайшей после веры нашей святыни – нашего великорусского языка. Сегодня вы можете поехать на Дальний Восток, в Восточную Сибирь, на север, на юг. И везде, к сожалению, уходят диалекты. Прошлым летом, когда я подписывал книгу женщине в Троице-Сергиевой Лавре, она начала извиняться: « Василий, простите меня Христа ради!» Я спрашиваю: «А за что я вас должен простить?» – «Да, вот, я окаю». Я ей говорю: «Так окайте на здоровье!»

Это такая музыка, ведь красота языка, его диалекта. Окающих тоже становится всё меньше…

Мне часто задают вопросы о первой книге – «Тайна русского слова». Я не собирался её писать. Книга была послушанием. На мой взгляд, вообще ни один нормальный человек не может сказать: давай-ка я сяду, напишу книгу. Книга – это всегда дело мучительное. Для меня это было объяснение в любви к России, которой я очень многим обязан. Потому что русский язык мне объяснил, почему я называюсь человеком.

Я начинаю все свои лекции с рассказа из времён моего бакинского детства. В этом городе из-за жары у всех открыты балконы, двери, что делает дом как бы одной большой семьёй. Как-то соседи купили собачку и ходили с ней, всем показывая. Мне странно было: почему они её демонстрируют? Оказывается, у этой собачки очень интересная родословная, до 25-го колена. И её имя образовано не стихийно, а именно так, как положено у породистого животного. Имя складывается из двух половинок, и каждая несёт часть имени отца, а другая – матери. Я тогда школьником был. Но подумал: « Господи, сколько историй связано с этой маленькой шавкой! Имя её не сегодня и не случайно появилось, а сложилось из всей собачьей родословной!» И это лишь маленькая собачка! Неужели же человек может пренебрегать своими корнями?!

Вообще, тайна человеческого имени – тоже отдельная тема в моей книге. Вот мы – венец творения Божия, мы называем себя «человек». И я начал ко всем приставать: а что такое человек? И только благодаря Александру Семеновичу Шишкову а позже уже игумену Пафнутию, протоиерею Георгию Дьяченко с его замечательным «Полным церковнославянским словарем», я, наконец, понял. Ведь лет 500-600-700 назад в наших землях не говорили «человек», а говорили «словек». А почему? А потому, что мы же единственные во всей Вселенной словесные существа! Единственные. Кроме нас, больше никто не мыслит, не говорит словами. Мне приходилось видеть документальный фильм о мальчике, уже юноше, который вырос среди волков в Индии. Он уже никогда не станет человеком. У него нет речи. И уже не будет. Ребёнка в пять лет нельзя начать учить языку. Он начинает впитывать язык сразу после рождения, а некоторые медики говорят, что ещё в утробе матери, слыша её голос. А этот мальчик как был волчонком – так им и останется. И на это печально было смотреть… Так что речь – это великий дар. И именно поэтому мы словеки. Мы словесны.

И мне стало понятно, почему в Евангелии от Иоанна Христос наш Бог называется Словом. А потому, что к словесному можно прийти только Словом. И тогда мне стала ясна эта пронзительная молитва «Отче наш». Единственная молитва, которую нам дал Господь. Все остальные молитвословия сложили люди, наши святые. А одну – только Господь. Ведь Он в ней утверждает: Я ваш Отец. Для православных с рождения это, может быть, и привычно. А для меня, бывшего мусульманина, это было как гром с ясного неба. У меня слёзы наворачиваются всегда, когда я слышу эти слова.

Только в русском языке человеку даётся Божественное достоинство. Господь Христос возвышает нас, говоря: Я твой Отец. А русский язык это подтверждает. Потому что если Отец – родитель Слова, то Его ребёночек – словек. Посмотрите, во многих тюркских языках человек – это «адам», в английском – это «man». Но эти понятия к самому Богу отношения не имеют.

Отсекли добро?

Да, наш язык поистине придаёт нам достоинство Божественное. Почему я снова и снова об этом напоминаю? Сегодня молодёжь на сайтах в Интернете или в компаниях на улицах называет друг друга «чел». Не человек, а чел. В своей книге я сокрушался о том, что сотворили американцы с великим английским языком, языком Шекспира и Диккенса. Обратите внимание, как прощаются англичане. «Гуд бай». Но сегодня они уже не говорят «гуд бай», а просто «бай». Удивительно, ведь можно был оставить «гуд» – добро. Но отсекли именно его. Отсекли добро.

Приходит как-то мне письмо из Америки, с Аляски. Наша русская женщина вышла замуж за американца, родила ему троих детей. Она прочитала мою книгу и рассказала, что она пробуждает в людях большой интерес к языку. И что меня тронуло, не только к русскому. Ей стало так больно за английский, что она мне прислала по электронной почте статью отца Серафима Роуза, которая у нас не публиковалась. В этой статье он плачется о том, что творится с английским языком. Оказывается, даже не «гуд бай» полная форма английского прощания. Это тоже усечённая форма. А поначалу было «Год бай ю». То есть, Бог с вами. Как мы говорим, «оставайся с Богом». Что было – ушло. Осталось нечто как лай – «бай». А у нас от человека остался «чел».