Святая Русь. Книга 2 - [121]

Завязалась новая война, столь же утомительная и нелепая, как и предыдущие. Ягайло изнемог первый и уступил, вручив Витовту управление Литвой. Братья помирились опять, и опять за счет немцев.

Что их связывало? Быть может, Витовт и впрямь надеялся, что ежели Ягайло так и умрет, не оставив мужского потомства, то его выберут польским королем? Во всяком случае, он сумел чуть не всех малопольских панов перетянуть на свою сторону и повести за собой на битву противу татар… Несчастную, проигранную им битву!

И затем, еще через годы, уже в 1410-м, они оба, Ягайло-Владислав и Александр-Витовт, стояли бок о бок, с полками, на поле Грюнвальда против всех сил немецкого ордена. И скакали всадники, сшибались облитые железом воины, и бежали рати, и крик, и грохот битвы достигали небес, и, наконец, благодаря упорству Витовта, стойкости смолян, а также доблести польских рыцарей, немецкий непобедимый строй рухнул, бежали вспомогательные полки, а цвет орденского рыцарства во главе с магистром лег целиком на поле боя…

И опять Витовт тянул и ждал, почти освободившись от Ягайлы, ждал смерти брата, ждал, что паны его сделают королем, и дождался было, но война задержала на три года его посланцев в Рим с уже полученною короной, и Витовт, не дождавшись, умер. Корону же довезли только до Кракова, дабы не отдавать в Литву.

Прямых наследников у Витовта не было, оба его мальчика были отравлены в немецком плену, после последней его измены Ордену, и так, ничем, окончились все гордые замыслы этого несомненно талантливого полководца и политика, который лишь одного не учел, воплощая свои великие замыслы: бренности жизни человеческой и обязательного ее конца, для всех, и великих и малых, в свой, неотменимый час, ведомый (к счастью для людей!) одному Господу.

Ягайло тоже прожил очень долго. Ядвига умерла, не достигнув и тридцати лет, от родильной горячки. Вторая, нелюбимая жена принесла ему только одну девочку. Потом была третья, любимая, и только четвертая жена (Ягайле-Владиславу шел уже семьдесят пятый год!) сумела, к ярости Витовта, родить сыновей и тем продолжить династию Ягеллонов.

Ягайло за всю жизнь так и не научился читать и писать, спал до полудня, часами просиживал за обеденным столом, где подавалось до шестидесяти перемен, хотя личная роскошь в повадках и платье была вовсе чужда Ягайле. В обиходе носил он, чаще всего, простой серый тулуп. Единственное, что занимало его до страсти, это была охота. Он мог сутками не слезать с седла, мокнуть и мерзнуть, загоняя псарей и доезжачих, которых зато постоянно награждал и одаривал. Он опрометью скакал на коне, не ведая устали, до самой старости и даже сломал ногу во время охоты, едва ли не на семидесятом году жизни. Занимался ли Ягайло делами правления? Скорее всего, нет. Мать его, русская княгиня Ульяния, женив сына на польской королеве, ушла в монастырь. В Краковском соборе сохранено каменное изображение короля Владислава. Длинное лицо, высокий облыселый лоб, крупные губы сложены в легкую брюзгливую усмешку. В этом лице нет решительности, не прочесть в нем ни мужества, ни ума, но оно запоминается чем-то неясным: оно очень знакомо и напоминает кого-то, уже виденного тобой. Быть может, счастливая к нему в течение всей его жизни судьба наложила свой отпечаток на это чело?

Любил ли он, по крайней мере, свою первую жену Ядвигу, подарившую ему польский трон? Обручальное кольцо, полученное им от Ядвиги, Ягайло проносил, не снимая, всю жизнь. И только перед самой кончиной снял кольцо с пальца:

— Вот драгоценнейшее сокровище жизни моей, — сказал умиравший старец одному из любимейших своих приближенных. — Возьми его и отнеси краковскому епископу Збигневу!

Значит — любил.