Святая Иоанна - [40]

). Ты же не веришь в мои голоса, так приходится для тебя подыскивать объяснения. Но я сперва слышу голоса, а объяснения нахожу потом. Хочешь — верь, хочешь — нет.

Дюнуа. Ты рассердилась, Жанна?

Жанна. Да. (Улыбаясь.) Нет. На тебя я не могу сердиться. Знаешь, чего мне хочется? Чтобы ты был одним из наших деревенских ребятишек.

Дюнуа. Почему?

Жанна. Я бы могла тебя понянчить.

Дюнуа. Ты все-таки женщина, Жанна.

Жанна. Нет. Даже ни чуточки. Я солдат. А солдаты всегда возятся с ребятишками, когда выпадает случай.

Дюнуа. Это верно. (Смеется.)

Король Карл выходит из ризницы, где он разоблачался после коронации. С ним Синяя Борода, по правую руку от него, а Ла Гир — по левую. Жанна незаметно отступает за постамент. Дюнуа остается стоять между Карлом и Ла Гиром.

Дюнуа. Итак, ваше величество, вы теперь наконец миропомазанный король! Как себя чувствуете после этой церемонии?

Карл. Ни за что не соглашусь второй раз это вытерпеть, хотя бы меня за это сделали императором солнца и луны. Одни эти одежды — Господи, какая тяжесть! А это знаменитое святое миро, о котором столько было разговору, оно еще вдобавок оказалось прогорклым, фффу! Архиепископ, наверно, чуть жив — его ризы весят добрую тонну. Он еще раздевается там, в ризнице.

Дюнуа (сухо). Вашему величеству следовало бы почаще носить латы. Привыкли бы к тяжелой одежде.

Карл. Вы не можете без насмешек? А я все равно не буду носить латы; драться — это не мое занятие. Где Дева?

Жанна (выходит вперед, между Карлом и Саней Бородой, и опускается перед королем на колени). Ваше величество, я сделала вас королем. Мой труд закончен. Я возвращаюсь к отцу в деревню.

Карл (удивленно, но с явным облегчением). Ах, так? Ну что ж! Хорошо!

Жанна встает, глубоко уязвленная.

(Легкомысленно продолжает.) Ну да! В деревне жизнь куда более здоровая… А?

Дюнуа. Но скучная.

Синяя Борода. Неудобно тебе будет в юбках, после того как ты столько времени их не носила.

Ла Гир. Ты будешь скучать по битвам. Это дурная привычка, но благородная. И отстать от нее очень трудно.

Карл (с беспокойством). Но мы, конечно, не можем тебя удерживать, раз тебе так уж захотелось домой.

Жанна (с горечью). Я знаю, что никто из вас по мне не заплачет. (Отворачивается от Карла и отходит к более близким ей по духу Дюнуа и Ла Гиру.)

Ла Гир. Оно, конечно, теперь мне будет посвободнее. Можно выругаться, когда захочешь. Но я все-таки буду скучать по тебе, Жанна.

Жанна. Ла Гир, несмотря на все твои грехи и все твои кощунства, мы встретимся с тобой в раю. Я люблю тебя, как любила Питу, нашу старую овчарку. Питу мог загрызть волка. И ты ведь будешь грызть английских волков и гнать их с нашей земли, пока они не станут опять добрыми псами господними?

Ла Гир. Мы будем грызть их вместе, Жанна.

Жанна. Нет. Я проживу еще только один год.

Все. Что?!

Жанна. Только год. Я почему-то знаю, что так будет.

Дюнуа. Чепуха!

Жанна. Джек, скажи мне. Ты думаешь, тебе удастся их выгнать?

Дюнуа (со спокойной уверенностью). Да. Я их выгоню. До сих пор нас били, потому что мы смотрели на сражение, как на турнир или как на рынок, где можно выторговать богатый выкуп. Мы играли в войну, а англичане воевали всерьез. Но теперь я кое-чему научился. И я присмотрелся к англичанам. У них здесь нет корней. Я и раньше их бивал и теперь разобью.

Жанна. Ты не будешь жесток с ними?..

Дюнуа. Годдэмы не понимают нежного обращения. Не мы начали эту войну.

Жанна (внезапно). Джек, пока я здесь, — давай возьмем Париж!

Карл (в испуге). Нет, нет! Мы потеряем все, чего добились. Ради Бога, не надо больше сражений! Мы сейчас можем заключить очень выгодный договор с герцогом Бургундским.

Жанна. Договор!.. (Гневно топает ногой.)

Карл. Ну и что ж такого?.. Почему бы мне теперь и не заключать договоры, раз я уже коронован и миропомазан? Ох, это миро…

Из ризницы выходит архиепископ и присоединяется к разговаривающим. Он останавливается между Карлом и Синей Бородой.

Карл. Архиепископ, Дева опять хочет воевать.

Архиепископ. А разве война кончилась? Разве у нас уже мир?

Карл. Да нет. Но разве не довольно того, что мы уже сделали? Давайте заключим договор. Сейчас нам везет, так надо этим пользоваться, пока удача от нас не отвернулась.

Жанна. Удача! Сам Господь Бог сражался за нас, а ты это зовешь удачей! И хочешь остановиться, когда англичане еще попирают святую землю нашей Франции!

Архиепископ (строго). Жанна! Король обратился ко мне, а не к тебе. Ты забываешься. Ты стала очень часто забываться!

Жанна (нисколько не смутившись, грубовато). Так говорите с ним вы. И скажите ему, что Бог не велит ему снимать руку с плуга.

Архиепископ. Я не так часто призываю имя Божье, как ты, — ибо когда я толкую его волю, то опираюсь на авторитет Церкви и достоинство моего священного сана. Раньше ты уважала мой сан и не посмела бы так говорить со мной, как говоришь сейчас. Ты пришла сюда, облеченная в смирение. И Бог благословил твои начинания. Но теперь ты запятнала себя грехом гордости. Повторяется древняя греческая трагедия: кто превозносится, будет повержен во прах.

Карл. Да, она думает, что лучше всех знает, что надо делать.

Жанна (расстроена, но в простодушии своем не замечает, какое впечатление производят ее слова