Святая Иоанна - [35]

Уорик. Должен сказать, монсеньор, что наше свидание происходит в не совсем благоприятную для нас минуту. Карл намерен короноваться в Реймсе; вернее, эта девица из Лотарингии намерена его короновать. И мы — не стану ни обманывать вас, ни обольщать вас напрасной надеждой, — мы не в силах этому помешать. Коронация, вероятно, существенно изменит положение Карла.

Кошон. Еще бы! Это очень ловкий ход со стороны Девы.

Капеллан (снова приходя в волнение). Если нас побили, так потому, что дрались нечестно. Этого еще не бывало, чтобы англичанина победили в честном бою!

Кошон слегка поднимает брови, затем его лицо снова приобретает невозмутимое выражение.

Уорик. Наш друг убежден, что эта молодая женщина — колдунья. Будь это так, вы, ваше преосвященство, вероятно, сочли бы своим долгом предать ее в руки инквизиции, дабы она была сожжена на костре за свое нечестие!

Кошон. Если б ее взяли в плен в моей епархии — то да, конечно.

Уорик (очень довольный тем, что епископ понимает его с полуслова). Совершенно справедливо. Ну-с, а в том, что она колдунья, как будто нет никаких сомнений?

Капеллан. Ни малейших. Явная ведьма.

Уорик (мягко укоряя его за вмешательство). Мессир Джон, мы ведь хотим знать мнение его преосвященства.

Кошон. Боюсь, что нам придется считаться не только с собственным мнением, а еще и с мнением — или, если хотите, с предрассудками — французского суда.

Уорик (поправляет его). Католического суда, монсеньор.

Кошон. Католический суд, как и всякий суд, какое бы высокое дело он ни выполнял и из какого бы высокого источника ни черпал вдохновение, в конце концов состоит из людей. А когда эти люди французы — как теперь принято их называть — то не так-то просто будет убедить их в том, что если французская армия разбила английскую, так уж тут непременно замешано колдовство.

Капеллан. Как! Даже когда сам прославленный сэр Джон Талбот потерпел поражение? Когда его самого взяла в плен какая-то потаскуха из лотарингской канавы?!

Кошон. Мы все знаем, мессир, что сэр Джон Талбот неустрашимый и грозный воин. А вот что он способный полководец, это еще надо доказать. Вам угодно думать, что его победила эта девушка. Но кое-кто из нас, пожалуй, склонен будет видеть в этом заслугу Дюнуа.

Капеллан (презрительно). Дюнуа! Незаконнорожденный из Орлеана!

Кошон. Разрешите вам напомнить…

Уорик (перебивая). Я знаю, что вы хотите сказать, монсеньор. Дюнуа разбил меня под Монтаржисом.

Кошон (с поклоном). И для меня это служит доказательством того, что сеньор Дюнуа и в самом деле выдающийся полководец.

Уорик. Ваше преосвященство — образец учтивости. Я со своей стороны готов признать, что Талбот просто-напросто драчливое животное. И если его взяли в плен при Патэ, так, вернее всего, он сам в этом виноват.

Капеллан (разгорячаясь). Милорд, под Орлеаном эту женщину ранило в горло английской стрелой, она плакала от боли, как ребенок, — многие это видели! И с этой смертельной раной она еще сражалась весь день. А когда наши храбрецы, как истые англичане, отбили все ее атаки, она подошла к самой стене бастиона — одна, с белым знаменем в руках; и на солдат нашло оцепенение, так что они не могли ни пустить стрелу, ни поднять меч. И французы ринулись на них и загнали на мост, который тотчас был объят пламенем и провалился под ними. Все полетели в реку и тонули сотнями. Чему все это приписать? Полководческим талантам вашего Дюнуа? А может быть, это было адское пламя, вызванное чародейством?

Уорик. Ваше преосвященство, простите мессиру Джону его чрезмерную горячность, но он довольно точно изобразил положение вещей. Дюнуа — великий полководец; хорошо, мы согласны. Но почему все-таки он ничего не мог сделать, пока не появилась эта колдунья?

Кошон. Я не говорю, что ей не помогают сверхъестественные силы. Однако вспомните, что было начертано на этом белом знамени? Не имя сатаны или Вельзевула, но благословенные имена нашего Господа и его Пресвятой Матери. А этот ваш командир, который утонул, — Гляз-да, так вы его кажется, зовете…

Уорик. Гласдэйл. Сэр Уильям Гласдэйл.

Кошон. Глясс-делль, ага! Благодарю вас! Уж он-то, во всяком случае, не был святым. И у нас многие считают, что гибель ему была послана за его богохульственную брань против Девы.

Уорик (лицо его начинает приобретать весьма кислое выражение). Как прикажете все это понимать, монсеньор? Может быть, Дева уже и вас обратила?

Кошон. Будь это так, я не сунулся бы сюда, прямо к вам в лапы. Поостерегся бы.

Уорик (вежливо протестуя). Ну что вы, что вы, монсеньор!..

Кошон. Если дьявол сделал эту девушку своей пособницей, — а я полагаю, что это именно так…

Уорик (успокаиваясь). А! Слышите, мессир Джон? Я знал, что монсеньор епископ не обманет наших ожиданий. Простите, я вас перебил. Продолжайте.

Кошон. Если так, то это значит, что дьявол целится гораздо дальше, чем вы думаете.

Уорик. Вот как? И куда же именно? Слушайте, мессир Джон.

Кошон. Если бы дьявол задался целью погубить душу одной деревенской девушки, так неужели ради этого он стал бы навязывать себе на шею столько хлопот? Помогать ей выигрывать одно сражение за другим? Нет, милорд: такое простое дело по силам самому захудалому чертенку, — если, конечно, эта девушка вообще доступна соблазну. Князь тьмы не занимается подобной мелочью. Если он наносит удар — то самой католической Церкви, властвующей над всем миром духа. Если он кует погибель — то всему роду человеческому. Против столь ужасных замыслов Церковь всегда стоит на страже. И в этой девушке я вижу одно из орудий, коими сатана пользуется для своих целей. Она вдохновлена, но ее вдохновение от дьявола.