Святая грешница - [46]

— Купишь новые штаны? — он засмеялся, но было видно, что ему нравилось то, как она с ним разговаривает. — И я ведь понимаю, что ты меня охмуряешь, это твое профессиональное. Но предупреждаю! Если кому-то из-за тебя будет больно, я тебя убью собственными руками! — он показал ей свои уже достаточно мужественные руки.

— Дай мне руку, мы должны вернуться быстро, скоро праздник. А что это за кукла распелась на углу? Тоже проститутка? Так не на том гулу встала! — Он быстрым шагом приблизился к девушке и почти зарычал на нее. — Не смей обижать моих братьев — убью!

Тина взвизгнула, но больше от неожиданности, чем от испуга.

— Мария, это твой кавалер? Да, с ним не пропадешь! Завидую!

— Побудь здесь немного, мы скоро вернемся, — Мария видела, как Тина присела рядом с детьми, взяв одного к себе на руки, и тихо пела дальше уже о какой-то своей личной печали, но дети благодарно слушали.

— Бежим! Давай же, сладенькая, держи меня за руку, хватит утопать в своем горе, сейчас я тебе покажу, что такое настоящая боль! Бежим скорей, мы должны успеть на праздник!

Он верной хваткой вцепился в ее руку и, не останавливаясь для каких-либо объяснений, повел ее в свой дом.

— Подожди, стой! Нам надо в магазин!

— Что? Сейчас? Нет времени!

— Сразу видно, что ты бродяга! А еще рассчитывал на мою любовь! Разве можно в гости с пустыми руками? Нет! Элементарные правила приличия.

Его поразило то, насколько откровенно она с ним стала общаться.

— Хорошо, только быстро, быстро. Я тебе помогу, я знаю, что нам надо купить. Не тратить же зря твои бесценные деньги!

— Молодец! Ты прав! Мне как раз нужен такой человек, как ты, который будет мне говорить: куда можно тратить мои деньги, а куда нельзя.

— Рад помочь, мадам, держите тележку, я буду скидывать продукты.

Ей давно не было так легко и весело. А ведь они всего лишь пришли в самый обычный магазин с продуктами.

— Ты знаешь, я редко хожу сама по магазинам, у меня есть, то есть была, помощница, которая занималась хозяйством.

— Ну, ты удивила! Можешь не объяснять мне ничего, я же понимаю, что тебе руки нужны не для того, чтобы посуду мыть и лук резать. Эта участь, как полагается, достается самым обычным людям, вроде меня.

— А где тебе приходилось резать овощи и посуду мыть? — она только успевала складывать аккуратно пакеты в тележку. Он засмущался, но быстро сообразил, что сам вызвался откровенничать и теперь нечего скрывать.

— Хорошо, я скажу, только тогда возьмем еще порошок, мыло, шампуни, можно? — она радостно повернула в хозяйственный отдел.

— Два раза в неделю я подрабатываю здесь в доме неподалеку у одного мужчины, он сутенер.

— А ты что там делаешь?

— Посуду мою! — было видно, что ему стыдно в этом признаваться. — Но меня там кормят и выдают продукты, еще он постельное белье дал. Даже не он, а женщина, которая тоже там работает. Она вроде тебя… Обслуживает всех…

— Тебе нравится там работать?

— Нравится с ней разговаривать, она добрая, мне жалко ее. А тебя вот нисколько не жалко. Ты — жестокая, а она по глупости своей попала в этот дом и не знает, как оттуда выбраться, понимаешь?

— А что ей мешает?

— Да денег нет, отбирает он все у нее, говорит, что потом отдаст.

Они вышли из магазина и направились в сторону дома мальчика.

— Если бы я только знал, как ее оттуда вытащить, но ведь всем не поможешь!

— Кто такое тебе сказал?

— Я сам вижу. Но ты можешь тоже попытаться. Ганди голодал, например, помнишь? Но мы тоже голодаем, постоянно, и ничего хорошего из этого не входит. Значит мы не такие святые, как великий Ганди.

— Я думаю, мы все одинаковые и разные одновременно.

— Тссс, — он показал ей, что надо идти тихо, не шуметь. Они пришли в квартиру, где жили человек пятнадцать. Первыми встречать гостей вышла огромная белая кошка, за которой появилась другая, а следом за ними — маленький котенок.

— Это еще не все животные, моя бабушка собирает их, нравятся они ей. Говорит, тепло от них исходит такое, что люди становятся лучше и злость вся улетучивается. Идем на кухню.

На кухне в манеже сидели два годовалых ребенка, и вокруг не было никаких взрослых. Мария отметила, что все прибрано, но очень пусто. Никакой мебели не было. Всего в квартире было четыре комнаты, и кровать стояла лишь в одной из них.

— Почему здесь одна всего кровать?

— Здесь спит старая хозяйка, она сдает нам комнаты и достаточно добра. Не рассказывает полиции, что мы здесь живем. Нас выгонят сразу. Только у меня скоро появятся документы, у остальных — нет.

— Хорошо, давай накормим животных. А что с этими детьми? Они чьи? Разве можно оставлять их одних?

— А что, меня оставляли, я всю жизнь один — везде и всегда, разве плохо вырос? Нет! Все умею! Ты тоже много умеешь, но рассказывать об этом никому не собираешься!

— На корабле вас было намного больше, где все остальные?

— Ты права, нас вообще намного больше. И с документами, и без документов. В этом доме еще три квартиры снимают сразу несколько семей. В одной — с двумя комнатами и без душа — живут пятнадцать человек. Возможно, кто-то уже умер, я давно к ним не заходил, денег не было.

Через мгновение они уже были в той квартире. И там встретил Марию запах смерти. Она хорошо его знала с самого детства. Запах лекарств, больницы и смерти всегда был рядом. Открыла дверь старая женщина, в глазах которой читалось безумие.