Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера - [390]

Тут не могло быть ошибки, хоть я и видел ее прежде всего пару раз: трогательная изящная фигурка, бездонные умоляющие глаза, вьющиеся темные волосы, милое встревоженное личико, такое загадочное, будто она хранила какую-то тайну.

– Белая Мышь! – прошептал я. Признаться, я боялся говорить громко, ведь она могла оказаться призраком или в лучшем случае сном.

– Да, это я, Макумазан, вернее, когда-то меня так звали арабы.

– Но ты же мертва! Тебя убили во дворе дома Кенеки!

– Нет, господин, тогда враги не смогли убить меня. Я спаслась и вернулась в эту страну раньше тебя, помогая вам путешествовать легко и безопасно.

– Раньше нас? Но как тебе это удалось?

– Я не могу открыть тебе свой секрет, господин, да это и не важно. А потом мы еще раз встретились в заповедном лесу, когда его обитатели… э-э-э… доставили тебе и Хансу неприятности, и я пришла, чтобы проводить вас.

– Я так и знал! – воскликнул я. – Но ты пропала, прежде чем я смог проверить свою догадку. Тогда я почти поверил, что ты… гм… не обычная женщина, а… гм… призрак или что-нибудь в этом роде.

– Это меня не удивляет, – ответила она и мило улыбнулась. – Ты ведь и сейчас сомневаешься в том, что я обычная женщина? Так?

– Ну да.

– Положа руку на сердце, я и сама иной раз в этом сомневаюсь, господин Макумазан, ну да какая разница. Речь сейчас совсем о другом. Кем бы я ни была, сегодня я выступаю в роли посланницы и принесла тебе письмо. Прочти его, когда я уйду, мне кажется, что написавший не ждал ответа. Но если ты все-таки захочешь что-то ему сказать, то просто держи ответ в уме, я почувствую его и передам слово в слово.

– Мне опять кажется, что ты призрак, Белая Мышь, обычные женщины так не говорят, – заметил я, взял из ее рук небольшой бумажный свиток и положил его на кровать.

По правде сказать, сейчас меня гораздо больше, чем содержание письма, занимала она сама.

– Многим сие неведомо, о Макумазан, но разве не все мы призраки? Однако бывает, если оболочка груба, что призрачного света, который озаряет нас изнутри, как лампа, не видно. Господин, у меня мало времени, а я должна сказать тебе еще кое-что. Могу ли я надеяться, что ты меня выслушаешь?

– Белая Мышь, разве есть для меня на этой земле большее удовольствие, чем слушать тебя?

Легкая улыбка вновь тронула ее губы и задела некоторые струнки моей души, как бывает, когда мы слышим звуки скрипки. По какой-то таинственной причине улыбка собеседницы вызывала у меня в памяти именно образ дрожащих струн.

– Полагаю, господин, что если бы мы беседовали в другой стране, то ты бы совсем не обрадовался. Ведь у твоего народа считается ужасным услышать голос женщины-призрака из зачарованной обители. В этом случае я бы отправилась вслед за тобой, оставаясь невидимой, как поступала до сих пор.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я с беспокойством.

– Ничего такого, господин, чего тебе стоило бы опасаться. Просто ты мне нравишься, а призраки и женщины хотят быть рядом с теми, кого они любят. О, я наблюдала за тобой с самого начала: сколько трудностей выпало на твою долю, но ты не позволил им сломить себя. Я видела твое сердце, оно достойно всяческих похвал. В этой земле, господин, тебе нет равных.

– Рад это слышать, – ответил я скептически, так как не очень жаловал народ дабанда. И к тому же мне было неловко от ее похвал, а потому я решил просто сменить тему:

– Белая Мышь, сделай одолжение: прежде чем мы расстанемся, объясни, что все-таки привело меня в эту землю?

– Господин, но ты сам захотел сюда прийти. Если желания настоящие, они рано или поздно исполняются. К тому же, кроме тех причин, о которых поведал тебе Кумпана, были и другие. Только ты все равно их не поймешь, даже если бы я и попыталась тебе объяснить.

– Почему?

– Потому что они имеют отношение к тому, о чем ты забыл. Да, к другим жизням из далекого прошлого, когда ты, я, белый Странник, Тень, обитающая на озере, Кумпана и Кенека знали друг друга, как и сейчас. Человеческая жизнь, господин, подобна толстой книге, но всякий раз мы читаем лишь одну ее главу, полагая, будто это вся история, и даже не догадываемся о том, что было прежде, и о том, что нас ждет в будущем.

Тут мне подумалось, что во все эпохи находились мудрецы вроде Платона, которые высказывали похожие суждения. Однако европейцу трудно принять подобное, а вот на Востоке эта теория прижилась лучше. И, не желая углубляться в столь обширную тему, я просто спросил:

– Белая Мышь, а ты сама, стало быть, об этом догадываешься?

– Да, господин, и мне известно не так уж мало. Обитатели земли Моун, которых ты считаешь дикарями, ослепленными ложной верой, хранят мудрость нашего народа.

– Да уж, – ответил я резко, – прошлой ночью мне посчастливилось наблюдать плоды вашей мудрости, когда человека заживо сожгли на жертвенном алтаре.

– Ты ошибаешься, господин. В нашей мудрости нет места жестокости. Та, что правит нами, не запятнала себя недостойными деяниями. Она плакала, узнав об участи Кенеки и тех, кого он сбил с пути истинного, но знала, что всему этому суждено было исполниться, а потому повелела предать его смерти. Мы, обитательницы озера, отреклись от суетного мира, и все наши помыслы лишь о небесной обители. Не суди нас строго, господин, и не оценивай по законам племени дабанда. Ну вот, я сказала достаточно. Знай, тебе нечего опасаться на обратном пути. Не сомневайся, ты доберешься домой целым и невредимым и проживешь долгую жизнь. Иди, следуя зову собственного сердца, и пусть тебе сопутствует успех. Прощай, господин Макумазан. Не поминай нас лихом, ведь теперь ты понял – или же поймешь это позже, – что женщины со всеми их недостатками лучше и мудрее мужчин, потому что порой нам открывается свет истины, скрытый от вас.