«Священные войны» Византии - [40]

Нет, это был настоящий государственный заговор, где представители высших кругов государства вступили в альянс с монофизитскими вождями, заранее организовались и лишь использовали внешне ничем не выделяющийся повод для реализации своих планов.

Все началось на ипподроме утром, в воскресенье, 11 января 532 г. В перерыве между двумя заездами на трибуне «зеленых» поднялся человек и обратился с речью к императору, присутствовавшему здесь же. Правильно говорят, что это было далеко не случайное, хотя и оставшееся для истории безымянным, лицо. Зная размеры ипподрома, представляя гул, стоявший на нем в ходе соревнований, можно с уверенностью сказать, что это был заранее подготовленный глашатай.

Он громко обвинил св. Юстиниана в том, что его права, как римского гражданина, нарушены, а царь бездействует, покрывая преступников. Император попросил назвать имя обидчика – им оказался один из вельмож, входивший в близкий круг василевса. Иными словами, глашатай фактически обвинил самого государя, подчеркнув, что покровительствуемые царем лица находятся вне закона. Император опроверг обвинения и открыто заявил, что выступление «потерпевшего» подстроено, но «зеленые» дружно закричали, будто им угрожает опасность и они ищут защиту у царя. Император опять возразил, что никаких признаков надвигающихся для прасинов бед он не видит; в общей суете и неразберихе все оставили ипподром и разошлись.

Хотя утреннее происшествие закончилось ничем, уже в полдень произошли более тревожные события. Казнили семерых преступников, двое из которых принадлежали к партиям «синих» и «зеленых». Каким-то чудом они остались живы, вырвались из рук палача, и их немедленно укрыли монахи в монастыре Святого Лаврентия. Отметим это слишком удивительное, чтобы признать его случайным, стечение обстоятельств. Профессиональный палач почему-то не смог умертвить свои жертвы, и они оказались представителями двух ипподромных партий, а не рядовыми обывателями. Так или иначе, но попытки префекта города арестовать скрывшихся преступников не принесли успеха[202].

Через день, 13 января, публика вновь собралась на ипподроме, и невооруженным глазом было видно, что представители обеих партий успели сговориться между собой, проявляя подозрительное единодушие. В перерывах между заездами они поочередно кричали в сторону императора, чтобы тот помиловал спасшихся преступников, но император ответил, что не видит причин вмешиваться в правосудие. И чем более напирала толпа и примкнувшие к ней обыватели, тем тверже был отрицательный ответ царя. По окончании заездов толпа с криками: «Да здравствуют человечные “сине-зеленые”!» – направилась к зданию претории. Там они выломали двери и принялись избивать чиновников. Не остановившись на этом, мятежники принялись поджигать правительственные здания, включая Бронзовый дворец императора[203].

Утро следующего дня не принесло никакого облегчения: толпы вооруженных (уже!) мятежников бродили по городу, громя здания. Часть их вернулась к ипподрому, где они начали выкрикивать политические требования об отставке самых близких св. Юстиниану чиновников: Трибониана, Иоанна Каппадокийца, Эвдимона. Словесный камуфляж никого не обманул: по сути, это было требование к самому императору отречься от трона. То обстоятельство, что выступление носило отнюдь не стихийный характер, хорошо иллюстрируют требования восставших. Вскоре, забыв о преступниках, которых просили помиловать, и об отставке чиновников, толпа начала скандировать лозунги о возведении на престол нового царя из дома покойного императора Анастасия! После этого всем стало ясно, что заговор инициировали монофизиты, поскольку с именем старого императора они связывали довольно лояльную государственную политику по отношению к себе.

Стали искать племянников покойного василевса, но Ипатий и Помпей находились в царском дворце рядом со св. Юстинианом; их третий брат Проб вовремя скрылся из дома, который в отместку был сожжен восставшими. Таким образом, все стало на свои места: это была прямая попытка сместить св. Юстиниана, осуществленная руками двух партий и обезумевшей, слепой толпы.

Неизвестно, как бы развернулись дальнейшие события, но, на счастье императора, в Константинополе в это время были расквартированы части Велизария, должные составить основу экспедиционного корпуса для похода на Африку, и герульский корпус Мунда. Это были в буквальном смысле слова боевые части, солдаты которых владели всеми навыками рукопашного боя и отличались едва ли не полным индифферентизмом к монофизитству, вожди которого стояли во главе мятежа.

В четверг и пятницу шли мелкие стычки, не давшие перевес ни одной из сторон, отметим лишь, что пожары в городе множились, и в огне сгорела больница с больными. Мятежники были очень многочисленны и сильны – достаточно сказать, что в субботу Велизарий со своими солдатами попытался взять штаб-квартиру мятежников в здании Октагон, но не сумел. Очевидно, им противостояли не только простые обыватели. Не добившись успеха, опасаясь потерять свою дружину в огне и в узких городских улицах, ночью полководец пробился к дворцу, где находился император. Ввиду того, что никто и никогда не предполагал, будто царский дворец может оказаться в осаде, царская семья и придворные уже испытывали недостаток в пище и воде. Не доверяя своим сенаторам, включая Ипатия и Помпея, св. Юстиниан приказал всем покинуть здания дворца, где теперь остался он с царицей и очень узкий круг близких соратников, включая Иоанна Каппадокийца и Трибониана