Священное воинство - [112]
В этом земном раю Саладина ждала семья. Здесь был его брат Мелик-аль-Адель, который решил немного побыть в Дамаске после своей инспекционной поездки и прежде чем отправиться в новые владения за Евфратом. Здесь же находились сын султана эз-Загер, приехавший из Алеппо, и двое других сыновей со своими семьями. Они пировали и охотились на большеглазых газелей в лесах Габагнеба. Большую часть времени Саладин проводил в окружении сыновей, жен, наложниц и внуков, часто слушал певцов и поэтов. Султан уже чувствовал бремя прожитых лет, и среди любимых его стихов были строки о том, почему старики красят волосы в черный цвет: «Они красят волосы не потому, что стыдятся седины, ибо перекрашенные волосы выглядят хуже седых. Но они понимают, что юность их умерла, и красят волосы в черный цвет, оплакивая потерю».
Предаваясь таким размышлениям, Саладин осведомился у визиря, сколько дней постов он пропустил из-за военных обстоятельств. Теперь султан хотел выполнить свои обязательства.
Однажды его очень позабавил визит делегации крестоносцев. Их «голые», выбритые лица и нелепые, по восточным понятиям, одеяния очень напугали маленьких детей, которые спрятались за занавесями и не выходили, пока чужестранцы не ушли. «Хорошо еще, — заметил Саладин, — что с ними не было Мелика Рич». В то время в Палестине матери пугали непослушных детей именем грозного английского короля: «Сейчас же убери свои игрушки, а то придет Мелик Рич и заберет тебя!»
Зимой, в сезон сильных обложных дождей, когда на дорогах началась распутица, Саладин, казалось, впал в спячку. Он по неделям не устраивал пиров и приемов и почти не проявлял интереса к еде, питаясь лишь рисовой кашей. Гостей он почти не принимал и уже не заводил речь о паломничестве в Мекку. При этих первых признаках недуга из Иерусалима вызвали Бега аль-Дина, верного друга и секретаря султана, но из-за распутицы дорога в Дамаск заняла девятнадцать дней. Когда секретарь явился в покои Саладина, султан был слаб, истошен и страдал от несварения желудка.
Бега аль-Дин постарался поднять дух своего друга и государя. Они вдвоем вышли на проезжую дорогу, чтобы приветствовать паломников, возвращающихся с хаджа, но тут аль-Дин заметил, что султан вопреки обыкновению не носит под одеждой кольчуги. Последние годы он делал это постоянно, опасаясь кинжала ассасинов. Когда секретарь указал Саладину на это упущение, тот, словно проснувшись, велел послать за хранителем своих одежд, которого, конечно, не было поблизости. «Султан забыл о том, без чего он не привык обходиться, и не смог получить то, что ему требовалось», — с тревогой отметил про себя аль-Дин. Он счел это дурным знаком и настоял на поспешном возвращении домой.
«У меня на сердце лежала тяжесть, я тревожился о его здоровье», — писал Бега аль-Дин позднее.
С конца февраля султан серьезно захворал и лежал в постели в своей летней дамасской резиденции. В случае необходимости он беседовал со своими советниками, но почти ничего не ел и очень мало пил. Однажды слуга принес ему слегка подогретую воду, но Саладину она показалась слишком горячей. Слуга принес новый бокал, но на этот раз вода показалась султану слишком холодной. Он воскликнул: «О Аллах, неужели никто на земле не может мне принести нормальной воды?»
Потом вдруг главный врач Саладина покинул его, словно уже не мог ничего поделать. Слухи об этом поползли по городу, и были приняты меры, чтобы предотвратить возможную смуту. Купцы на базаре припрятывали товары, опасаясь грабежей. Старший сын Саладина Мелик-аль-Афдаль уселся на трон и стал уговаривать эмиров принести ему присягу на верность, вызвав недовольство и огорчение многих, которые сочли такое поведение непочтительным и оскорбительным для султана. Однако правитель Дамаска согласился на это требование, и его примеру последовали несколько других эмиров, включая аль-Маштуба. Правда, последний взамен выторговал себе обширные земельные пожалования.
Пока Саладин был прикован к постели и пил ячменный отвар, эмиры клялись в верности его старшему сыну, повторяя принятую формулу: «И если я нарушу клятву, то мои жены будут считаться разведенными, мои рабы получат свободу, а я сам пешим отправлюсь в Мекку».
На десятый день болезни Саладину сделали промывание желудка, и это принесло облегчение. Он стал пить больше ячменного отвара и начал потеть, что было очень хорошим признаком. Врачи в изумлении сообщили, что потоотделение стало столь обильным, что матрас на постели промок.
Но на двенадцатый день султану снова стало хуже, и он начал впадать в забытье. Один из шейхов, посетивший владыку, стал читать ему Коран, особенно стих 22 Суры 59: «Ибо Аллах один ведает все, скрытое и явное».
«Это правда», — пробормотал больной.
Согласно преданию, в этот момент Саладин вызвал знаменосца, который сопровождал его во многих больших сражениях, и сказал: «Тебе, пронесшему мое знамя через все войны, я поручаю теперь нести знамя, возвещающее кончину твоего султана. Пронеси по городу на копье какую-нибудь жалкую тряпицу и говори всем: „Смотрите, это единственное, что царь Востока, умирая, может взять с собой“».
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
Работа посвящена одной из актуальных тем для отечественной исторической науки — Второй пандемии чумы («Черной смерти») на территории Золотой Орды и прилегающих регионов, в ней представлены достижения зарубежных и отечественных исследователей по данной тематике. В работе последовательно освещаются наиболее крупные эпидемии конца XIII — первой половины XV вв. На основе арабо-мусульманских, персидских, латинских, русских, литовских и византийских источников показываются узловые моменты татарской и русской истории.
Представленная монография затрагивает вопрос о месте в русско- и церковно-ордынских отношениях института киевских митрополитов, столь важного в обозначенный период. Очертив круг основных проблем, автор, на основе широкого спектра источников, заключил, что особые отношения с Ордой позволили институту киевских митрополитов стать полноценным и влиятельным участником в русско-ордынских отношениях и занять исключительное положение: между Русью и Ордой. Данное исследование представляет собой основание для постановки проблемы о степени включенности древнерусской знати в состав золотоордынских элит, окончательное разрешение которой, рано или поздно, позволит заявить о той мере вхождения русских земель в состав Золотой Орды, которая она действительно занимала.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.