Священная война. Век XX - [47]

   — Вечером оставалось ещё восемнадцать человек, — сказал Масленников. — Бомбёжка — не осколком, так камнем, не камнем, так стеклом.

   — Да, в открытом поле лучше, — согласился Сабуров.

Он досадливо поморщился, и на его лице появилось злое выражение.

   — А ведь, между прочим, вокруг Сталинграда обвод был, — заметил он.

   — Я знаю, мне говорили...

   — Там километрах в пятнадцати от города и рвов накопано, и окопов, и дзотов, и бетонных колпаков наставлено. Масса народу, говорят, день и ночь работало, а драться там так и не дрались.

   — А почему?

   — Если бы ты знал, Миша, — с грустью сказал Сабуров, — сколько я за год войны видел зря нарытых окопов и рвов. Миллионы кубометров земли от самой границы и досюда зря вырыты. А почему? Потому что часто выроем позади себя линию, а войска не сажаем туда заранее, ни орудий не ставим, ни пулемётов — ничего. По старинке думаем: отойдём и займём, а немцы — раз! — и обошли и раньше нас там оказались... А окоп без человека — мёртвое дело... Так и идут эти укрепления сплошь и рядом коту под хвост. А мы потом дойдём до города, упрёмся в него спиной, выроем новые окопы не за три месяца, а за три дня, как попало, и в них дерёмся до конца, до смерти. Тяжело и обидно... Да, так, значит, восемнадцать раненых к вечеру осталось, — вернулся он к первоначальной теме разговора. — Ну-ка, справься, как, их теперь уже вывезли или нет.

Масленников вышел. Сабуров достал нож и поправил им фитиль в самодельной лампе «катюше». Лампа представляла собой гильзу от 76-миллиметрового снаряда, наверху она была сплюснута, внутрь был просунут фитиль, а немножко выше середины была прорезана дырка, заткнутая пробкой, — через неё заливали керосин или, за неимением его, бензин с солью.

Поправив фитиль, Сабуров несколько раз лениво ткнул вилкой в только что принесённую Петей сковородку с поджаренными мясными консервами. Есть не хотелось. С чего бы это? Впрочем, может, оттого, что всего шестой час утра, — в сущности говоря, не обеденное время. Часы путались. Сабурову захотелось выйти на воздух. Он уже накинул на плечи шинель, когда вернулся Масленников.

   — Всех за ночь вывезли. А знаете, кто за ранеными приехал? — сказал Масленников. — Та девушка, которую вы из воды вытащили, она приехала.

   — Ну? — удивился Сабуров.

   — Она их, оказывается, всё время вывозила, только я её не видел. Я её сюда привёл. Пусть отдохнёт, посидит, — тихо добавил Масленников.

   — Пусть, конечно, конечно, — неожиданно вспомнив о том, что он здесь хозяин и что среди прочих обязанностей у него есть ещё и обязанность гостеприимства, сказал Сабуров. Масленников вышел в коридор и громко крикнул:

   — Аня! Аня, где вы?

Девушка вошла и робко остановилась на пороге. Сабурову показалось, что она за эти восемь дней как будто ещё похудела.

   — Садитесь, садитесь, — засуетился Сабуров. Стараясь быть гостеприимным, он делал всё особенно неловко. Вместо того чтобы просто подвинуть табуретку, он поднял её и опустил на пол с таким треском, что девушка вздрогнула.

   — Как вы живете? — ни к селу ни к городу спросил Сабуров.

   — Ничего, — ответила девушка и, улыбнувшись, села. — А вы?

   — Тоже ничего.

   — Что ничего? Прекрасно, — бодро подхватил Масленников. — Прекрасно живём. Вот видите, как у нас... — Он гордо развёл руками, как будто всё окружающее действительно свидетельствовало об их прекрасной и комфортабельной жизни.

   — Значит, это вы у нас вывозили раненых? — спросил Сабуров.

   — Первый день не я, а эти дня я...

   — Всего сто восемь человек вывезено?

   — Да, с теми, что в первый день. А я девяносто.

   — Веского на переправе не выкупали?

   — Нет, — и она улыбнулась, очевидно при воспоминании о том, как выкупалась сама, — никого... Только вечером с самолёта вас обстреляли на плоту. Четверых убили.

   — Моих?

   — Нет, не ваших.

   — Вы тогда так исчезли...

   — Да, я забыла вас поблагодарить.

   — Я не к тому.

   — Я знаю. Ну, всё равно, спасибо.

   — Вы когда обратно? — спросил Сабуров.

   — Придётся до вечера ждать. Я опоздала, сейчас уже светло.

   — Да, когда светло, от нас в тыл не проберёшься, это верно. Ничего, вы отдохните тут.

   — Да, я сейчас пойду отдохну, там мои санитары уже легли, они две ночи не спали, — сказала девушка, приподнимаясь.

   — Нет, куда вы, куда вы? Вы тут отдохните. Мы сейчас уйдём с лейтенантом, а вы лягте тут и отдохните.

   — А я вам не помешаю?

По тому, как это было сказано, Сабуров почувствовал, что она безумно устала и что койка, на которую она могла лечь и укрыться, представлялась ей почти чудом.

   — Нет, что вы, — успокоил он.

   — Тогда хорошо, я отдохну, — просто сказала девушка..

   — Только вы сначала покушайте.

   — Хорошо, спасибо.

   — Петя, — крикнул Сабуров, — принеси что-нибудь покушать!..

   — Так вот же, — показал, появляясь, Петя, — стоит у вас, товарищ капитан, сковородка.

   — Ах, верно... — Сабуров пододвинул сковородку девушке.

   — А вы?

   — Мы тёзке.

Сабуров отвинтил пробку лежавшей на столе немецкой фляги и вылил себе и Масленникову в снарядные головки, или, как их называли между собой, «фугасники». Они последнее время всё чаще заменяли стопки и стаканы.