СВР. Из жизни разведчиков - [23]

«А-восьмой» был в высшей степени порядочным и надежным партнером.

Более того, мы были единомышленниками, стремившимися к достижению общей цели, спаянными строгой дисциплиной.

Таковы основные принципы разведки — строжайшая дисциплина и субординация.

Я беспрекословно выполнял команды Центра, «А-восьмой» — мои указания, так как видел во мне представителя Центра.

Впрочем, я не отношу себя к числу авторитарных начальников.

И всегда ценю инициативу и умение самостоятельно мыслить.

Если, к примеру, у агента, работавшего со мной, возникали какие-то вопросы или уточнения, я старался прислушиваться. И мы часто вместе корректировали те или иные задачи.

Дисциплина прежде всего, но не бездушная, а творческая, думающая. Вот что нужно разведке.

В своих отношениях с Центром я действовал по такой схеме.

Мне разрешалось оспорить решение начальства и предложить иной вариант.

Часто со мной соглашались.

Но если мои предложения отвергались, я был обязан, не затягивая, выполнять план, который утвердили на Лубянке.

«А-восьмой», с его богатым оперативным опытом и блестящим знанием местной обстановки, нередко предлагал свои оригинальные решения тех или иных задач. Я с благодарностью следовал его советам. Но, бывало, и отклонял их. Он никогда не обижался и не впадал в амбицию.

Я очень ценил его за это качество, которое встречается не у многих.

Работать с «А-восьмым» было одно удовольствие. Он был честен, точен, объективен в своих оценках, инициативен, действовал азартно и творчески, никогда не брюзжал и не жаловался.

Тут уместно сказать о следующем. Профессионалы знают: оперативный работник со временем иногда начинает «привыкать» к своему агенту и теряет чувство объективности — не замечает его отрицательных качеств, преувеличивает его достоинства, закрывает глаза на ошибки или даже оправдывает их.

Я имел дело с «А-восьмым» давно. Так что можно было заболеть таким недугом. Но в характеристике, которую я дал агенту, честное слово, нет гипербол. Мне действительно не в чем было его упрекнуть.

Подошел официант, мы заказали ужин, конечно же, из фирменных блюд, составлявших гордость заведения. Скоро передо мной оказалась пышущая жаром сковородка, на которой лежал карп с аппетитной румяной корочкой. Весьма возможно, его выловили из тихих вод Старого Дуная. Наш гастрономический маг окрудил сковороду тарелочками с жареным картофелем, солеными огурчиками, изумрудно-зеленым салатом и пикантным соусом.

«А-восьмому» пришлось довольствоваться более скромным кушаньем. Он давно страдал язвой желудка и поэтому осторожничал. Но то, что ему подали, тоже выглядело совсем неплохо — паровой судак в белом вине, отличавшийся замечательным вкусом. Вокруг судака в художественном беспорядке лежала горка гарнира — вареная спаржа, стручки фасоли и зеленый горошек.

Некоторое время мы молчали, занятые вкусной едой.

В конце ужина я заказал себе кофе по-ирландски.

Этот чудесный напиток бодрит и освежает в любое время года после сытного обеда или ужина, когда тянет поклевать носом. Готовят его просто. В бокал наливают одну треть ирландского виски и затем добавляют крепкий кофе. Потом кладут по вкусу сахар, размешивают и, доливают слегка взбитые свежие сливки, чтобы они плавали на поверхности.

«А восьмой», к сожалению, не мог отдать должное такой экзотической пище. Он не забывал о диете и поэтому довольствовался чашкой кофе, обильно сдобренного молоком. Мой друг и помощник уже не отличался крепким здоровьем. Годы, военное лихолетье сильно потрепали его. Но внешне он выглядел моложе своих шестидесяти двух лет. Густую темную шевелюру едва тронула благородная седина.

Карие глаза с умным прищуром, прямой нос, резко очерченный подбородок придавали лицу энергичное, волевое выражение.

В его жилах текла какая-то капля мадьярской крови. «А-восьмой» как-то упомянул, что его дед по материнской линии был венгром.

Итак, заморив червячка, мы начали не спеша обсуждать наши дела.

Я сгорал от нетерпения побыстрее получить от агента контрольный пакет и убедиться, все ли там в порядке. А он обстоятельно докладывал, что с трансфером — переводом солидной суммы американских долларов нашему нелегалу, недавно обосновавшемуся в Аргентине, все в порядке.

Теперь тот мог без опаски, используя, так сказать, «отмытые» шпионские деньги, открыть собственное дело.

Я от души поблагодарил нашего верного помощника.

Естественно, я не мог ни единым словом или жестом дать понять «А-восьмому», какие грозовые тучи нависли над его головой, какая опасность подстерегает его из-за наговора «Фреда». Пусть хоть мои добрые слова смягчат несправедливость и холодное равнодушие аппаратчиков, которые сейчас решают в Центре судьбу старого агента.

Что до меня, то я уверен в его честности и преданности.

Вообще-то разведчик должен всегда и при всех обстоятельствах сомневаться во всем, что происходит вокруг него, и с недоверием относиться к людям, с которыми он сталкивается, кем бы они ни были.

Это именно тот самый случай, когда лучше перестраховаться.

Иначе невзначай и сам можешь засветиться, и других подставить.

Но «А-восьмой» — особый случай. Я был уверен, что старик не подведет.