Свойство болезненной любви - [8]

Чудище вытащило меня наружу, схватило за шиворот и резко подняло на ноги, приставив к горлу маленький нож. Я не кричала, а тихо скулила, пытаясь разглядеть братьев и наших магов. А еще перебороть ту боль, которая расползалась по всему телу.

— Дин! Сэм! — заорала я, увидев, что они без сознания лежат на земле, как и наша стража.

— За-а-амо-олчи! — прошипело еще одно чудище, подойдя ко мне.

Оно было такое же отвратительно-некрасивое, как и то, что держало меня. Трудно назвать их людьми. Я всхлипнула и почувствовала слезы на щеках. А еще привкус собственной кожи во рту. Кажется, губу прокусила.

— О-она-а по-о-ойде-ет с на-а-ами, — сказало чудище, проведя черным когтем по моей щеке. — За-а не-е-е-ё мно-ого за-а-а-апла-а-атят, — он убрал нож от моего горла и спрятал его в маленький карман на рубахе черного цвета, от которой воняло потом и не мытым телом.

— А э-э-эти-и? — спросило другое подошедшее чудище, указав на моих братьев и провожатых.

— А о-они-и-и сгниют зде-е-есь, — ответило первое чудище. — У-ухо-о-одим!

— Опустите меня! — закричала, снова пытаясь вырваться. — Отпустите!

Чудище, державшее меня, что-то нажало на моей шее, и я отключилась.

Мне снилось, будто я сижу на мягком облаке, но темно-серого, почти черного, цвета. А рядом со мной скачут на костяных лошадях, светящиеся синим скелеты. Один из них повернул ко мне голову, с пустыми зрачками и улыбнулся беззубой улыбкой. Я попыталась отвернуться, но тело не слушалось. Облако подо мной распалось, и я полетела вниз, все еще видя перед собой беззубый череп.

Открыв резко глаза от страха, обнаружила себя лежащей в телеге, с перевязанными руками и ногами. Голова жутко болела, как и все тело. Руки и ноги покалывало от долгого лежания в одном положении. Я тихо застонала и попыталась лечь на спину, чтобы что-то увидеть и сменить положение, дабы не было так больно.

Через три попытки хоть на сантиметр передвинув свое тело, я смогла плюхнуться на спину и выдохнуть. Надо мной были ветви деревьев и кое-где были видны участки голубого неба. Слева шло шестеро чудищ, не смотревших в мою сторону, что радовал. А справа, двое сидели за упряжкой, отчего были видны только их спины с какими-то наростами-буграми.

Бр-р-р-р… отвратительное зрелище.

— Куда вы меня везете? — громко спросила, чтобы наверняка услышали и ответили.

Тот, что сидел за упряжкой, повернул ко мне голову и, улыбнувшись, показал свои черные, сгнившие зубы, отчего мой живот скрутило, и меня чуть не стошнило. Сдержав рвотные позывы, смогла снова открыть глаза и услышать ответ на вопрос.

— Ве-езем те-е-ебя-я на-а то-о-орги-и, — сказал он и снова отвернулся.

— Где мои братья? Что с ними? — снова спросила, пытаясь развязать руки, но узел был очень тугим, поэтому сложно было даже на миллиметр сдвинуть руки. — И что за торги? Я оборотень! Я дочь главы клана, и вы не имеете права так поступать со мной! Мой отец найдет и….

— За-а-мо-о-о-олчи-и-и! — приказным, но очень медленным, тоном сказало чудище. — Те-ебя все ра-а-авно никто-о-о не на-а-йде-ет!

— Кто вы такие? — через пару минут спросила, кинув взгляд на шестерых, идущих сзади.

Я верила, что папа меня найдет. И не видела смысла их бояться. Меня убить они не могут, раз хотят продать, да и побить тоже не могут. Товар, как бы жутко это не звучало, должен быть презентабелен. Покупатель не будет брать битое или испорченное.

— Мы бу-у-уду-у-уще-е-е-е, — противно рассмеялось чудище из той шестерки, ответив на мой вопрос через некоторое время.

— Ско-о-ор-о-о все-е-е та-а-аки-и-и-ими ста-а-ану-у-ут, — сказал другой.

— Не дождетесь, — тихо сказала я, откинув голову назад, чтобы немного отдохнула шея.

Вытащить руки и ноги из веревок не получалось. Обернуться волчонком тоже не получилось, потому что веревки магически заколдованы, отчего я медленно начинала снова засыпать, чувствуя усталость и жуткую вялость. А еще зверски хотелось кушать.

— Отпустите меня, — жалобно попросила, сев на телеге, чтобы изменить положение тела. — Я хочу к братьям, — тихо, сама себе сказала, сдерживая слезы.

Меня никто не услышал. И мне никто ничего не ответил.

Мы ехали так очень-очень долго. Меня три раза пытались накормить какой-то непонятной зеленой жижей, причем холодной, и напоить каким-то напитком, от которого пахло сгнившими грибами и ежевикой одновременно. Меня стошнило все три раза. Дрожь в теле, головная боль, непонятная апатия все это время сопутствовали мне.

Я засыпала сидя, сдерживала поток своих слез, старалась согреть себя, прижимая ноги к груди. В голову приходили ужасные мысли: я не увижу больше братьев, не увижу семью, меня продадут в рабство, я умру от болезни или от истощения, Дина и Сэма убили. Ругала себя за это, и снова начинала думать о плохом. Вера в то, что папа меня скоро спасет с каждым часом рядом с этими чудищами сходила на нет.

— Че-е-ерез ча-а-ас при-и-ибу-уде-е-ем, — сказал тот, что сидел за упряжкой слева.

Мне не хотелось стать чьей-то рабыней, даже на секунду. Поэтому я сделала то, что сама от себя не ожидала. Пару раз перевернувшись в телеге вокруг своей оси, упала вниз с телеги, подскочила (откуда только силы берутся?!), и начала бежать, быстро перебирая связанными ногами.