Своя радуга - [29]

– А что?

– В соседнем батальоне на стоянке заприметили шпиона. Обратили внимание на белокурые волосы и характерный акцент, – ну ясно немец! – тут же хором бросились бить. Как побили, оказался наш латыш… Повезло, что сослуживцы того вовремя подоспели, пока не дошло до беды… Вообще, шпиономания у нас приняла лихие формы.

– Вы что же, разве считаете, что шпионы это сплошь выдумки? – Вскинулся подпоручик.

– Я считаю, что не следует подменять бдительность манией. – Поморщился Петр. – Ну-ну, что вы сразу нахохолились?.. Я сейчас совсем не об Вас… Шпионов надо ловить организовано. Должна быть централизованная постоянная смена паролей и форм для пропусков. В тылу и прифронтовой полосе должны действовать особые подразделения контрразведки с четкими полномочиями. И прочие скучные вещи далекие от романтики… – Петр подумал, и решил подсласить пилюлю. – Ну и здоровая бдительность, такая как у вас, подпоручик. – (херувим прояснился лицом) – Кроме того, пока энтузиасты сыска из числа офицеров увлеченно рассказывают друг-другу о жидовском шпионаже, рабинах с искровыми передатчиками в подполах синагог, австрияки вполне считывают перемещения наших войск с помощью своей авиационной разведки. А от наших "икаров" пока дождешься с неба пестрой ленточки с донесением, и горы сравняются и океаны пересохнут… Иногда впрочем, австриякам даже не нужно рассекать над нами на крыльях. Говорят, наши штабы шпарят между собой по искровым телеграфам безо всяких кодов, с совершеннейшим прямодушием. Стоит австриякам посадить одного слухача с таким же передатчиком, понимающего по русски, и…

– И тем не менее, мы австрицев бьем! – Воскликнул подпоручик.

– Ну да, – хмыкнул Петр. – ну да…

– Ваш тон выдает скепсис. Вы что же, сомневаетесь в успешном исходе компании? Мы ведь уже заняли Галицию.

"Мальчишка совсем", уже безо всякого раздражения на случайного собеседника подумал Петр.

За разговором они миновали группу солдат у обочины, которые скооперировались и варили какую-то снедь в котелке подвешенным на костре. Из-за отсутствия четких границ, люди размещенные посреди леса напоминали некое небесное тело, с плотным ядром и разряженной периферией. Однако с определенной долей уверенности можно было сказать, что они вышли на окраину госпиталя.

– Уф, – Петр сошел с дороги, которая своим загибом скрывалась из виду за деревьями, и сделал пару шагов присел у обочины на поваленный ствол.

– Что-то не идет мне впрок лазаретная кормежка. – Пробормотал он. – Всего-то прошел с гулькин нос, а уже устал… – Присаживайтесь, что-ли, Медлявский.

Подпоручик провел рукой по стволу, и приземлился рядом. – Отдыхайте, ребятушки! – махнул он рукой своим двум солдатам. Те присели как и шли – все также немного поодаль. Петр же подвинулся и устроился с максимально возможным комфортом, – упавшее дерево лежало рядом с растущим, и он как раз уместился на этом пересечении, – лежавшее стало сидушкой, а росшее рядом – спинкой. К сожалению, стараясь устроится максимально удобно он неловко задел рукой на перевязи за ствол, и скривился от на секунду вернувшейся боли.

– Вас сильно беспокоит рана? – Спросил Медлявский.

– Уже почти нет. Только на особо неловком пируэте, вот как сейчас…

– А как вас ранили? – С живым интересом спросил Медлявский, и тут же смешался. – Извините, надо признаться, я с самого начала компании все время нахожусь в тылу. Даже австрийцев видел только в колоннах пленных. Если мой вопос не удобен…

"Ну точно, еще совсем мальчишка" – Петр посмотрел на подпорутчика со странной смесью осознания собственного превосходства но и некоторой впрочем, доброй зависти.

– Да нет, чего неприятного. Слава Богу руки-ноги при мне, отделался благополучно. Но в этом действе, право слово, не было ничего героического. Мы отражали атаку австрийцев. Пехота отошла, но их артиллерия тем временем очень быстро нащупала нашу позицию. Я отдал приказ перенести пулеметы на первую запасную, но одного человека из расчета уже ранило. Тогда я сам схватил мудотряса, и…

– Кого, позвольте?!

– О, прошу извинить. – Смутился Петр. – Понахватался от солдат. Так они называют пулемет кольтовской фабрики из североамерикнских штатов. У него знаете, под ствольной коробкой как раз расположен такой рычаг… При стрельбе весьма напоминает, гм… В общем, мы вдвоем с фельдфебелем подхватили пулемет за треногу и потащили. Взрыв… Я сначала даже не понял, что ранен. Просто рука вмиг онемела, и я уронил пулемет со станком, прямо себе на ногу, да. Это-то я сразу почувствовал… Короче, солдаты меня подхватили. А меня через минуту рука уже так проняла, что я ни на что не годился, – ни пулемет ворочать, ни боем командовать. Вроде рана не очень страшная, а выбила начисто. Толком в себя пришел уже здесь, когда осколки из руки врач достал. Так что вот, ничего достойного быть увековеченным в памятных книгах. Проза войны.

– А страшно? Стрелять в человека?

– Ну, мы же пулеметчики. С закрытых позиций ты врага и не видишь совсем. Да и с открытой… Бегут себе по полю крохотные человечки, ты спуск зажал, они упали, вот и все. Нет, не страшно. Вот только если близко подойдут…