Своя ноша - [8]

Тишина, воцарившаяся после того, как мо тор стих, казалась невероятной. Ночной воздух был жарким и неподвижным. На лбу Джоан вы ступила испарина, тело сковало тягостное ожидание. Она должна заставить Эрвина выслушать ее, поверить ей. Неужели даже во имя их любви он не согласится это сделать?

Наконец его фигура появилась в проеме высокой арки, ведущей во внутренний дворик. Он ступал очень тихо, почти бесшумно, но в его походке чувствовалась напряженность. Слабый, рассеянный свет и черные тени кругом делали его почти зловещим. Джоан откинулась на спинку чугунной скамейки, стоявшей возле двери. Она чувствовала себя так, словно должна была броситься в ледяную воду; ей нужна была хоть какая-то опора.

— Где ты был? — наконец спросила она после долгих минут тяжелого молчания. Эрвин явно не собирался заговорить первым. Ей пришлось сделать это самой.

— В Сетубале, — коротко ответил он. — Если помнишь, наша фирма собиралась открыть там филиал. Через две недели я должен был встретиться с нашим архитектором, чтобы осмотреть подходящие здания. — Он остановился на некотором расстоянии от Джоан, словно ему было невыносимо даже дышать одним с ней воздухом. — Однако по причинам, о которых нетрудно догадаться, я решил, что мне пора вернуться к делам уже сейчас.

Джоан вздрогнула. Они планировали провести как минимум три недели медового месяца здесь, в ее доме, а затем отправиться на неделю в Сетубал, чтобы осмотреть город и заодно встретиться с архитектором. Итак, медовый месяц закончился! Но после ее признания, прозвучавшего как гром среди ясного неба, чего она могла еще ожидать?

Джоан сделала почти непроизвольный жест рукой в сторону мужа, словно хотела дотянуться до него. К глазам подступили слезы. Но Эр-вин либо не заметил ее движения, либо не захотел на него отвечать. Рука Джоан бессильно упала на скамейку.

— Мы можем поговорить? — Голос Джоан был еле слышен.

— Да, конечно, — сухо кивнул Эрвин. — Только давай зайдем в дом. Сегодня был трудный день.

Он прошел мимо нее. Джоан последовала за ним. Когда она попыталась откинуть волосы с лица, то почувствовала, как сильно дрожат ее руки. Ей гораздо проще было бы вынести его гнев и упреки, чем убийственное равнодушие. По край ней мере, тогда она узнала бы, что он думает, и, возможно, смогла бы переубедить его, рассказав, как все произошло в действительности.

Войдя в дом, Эрвин прямиком направился в кухню, где достал из буфета бокал и бутылку виски и, отвинтив крышку, тут же плеснул себе внушительную дозу.

— Учитывая твое нынешнее состояние, я не предлагаю тебе составить компанию, — сказал он с усмешкой.

Эрвин отхлебнул половину содержимого бокала, затем откинулся на спинку стула и поло жил ногу на ногу. Его пальцы слегка постукивали по крышке стола из сосны. Затем он кивнул в сторону Джоан:

— Что ж, я тебя слушаю. Или предпочитаешь, чтобы я первым начал разговор? — Голос Эрвина звучал холодно, и почти таким же холодным был его взгляд.

Джоан судорожным движением пододвинула стул и присела на самый его краешек — не пря мо напротив мужа, а сбоку. Она не хотела видеть в его взгляде ледяное безразличие, пришедшее на смену безграничной любви.

Ей всегда нравилась ее кухня. Синие оконные витражи, камин во всю стену, пол, вымощенный терракотовыми плитками, резной деревянный буфет с изогнутыми створками» а на подоконниках цветущая герань. Всю последнюю неделю, пока отсутствовала Кармен, они с Эрвином проводили здесь много времени, вместе занимаясь приготовлением еды. В основном это были всевозможные блюда из зелени и фруктов. Джоан вспомнила, как они беззаботно болта ли, ловя взгляды друг друга и понимая без слов всю глубину своей любви и привязанности…

Было невозможно поверить, что любовь, радость, волшебное чувство близости ушли навсегда. Но Эрвин своим поведением словно воздвиг между ними стену. Джоан не знала, хватит ли у нее сил разрушить эту преграду.

Тем не менее надо было попытаться. Джоан провела языком по пересохшим губам, стараясь найти нужные слова. Но в этот момент Эрвин произнес резко и нетерпеливо:

— Что ж, если тебе больше нравится молчать, говорить придется мне. — Он залпом до пил виски и, повернувшись, в упор взглянул на жену. — Я обдумал ситуацию и принял некоторые решения, хотя это далось мне нелегко. Наш брак сохраняет законную силу, — отрывисто добавил Эрвин. Затем протянул руку к бутылке и снова наполнил бокал.

Джоан ощутила болезненный укол в сердце.

— Неужели ты мог подумать о разводе? — После всего, что было между ними, Джоан с трудом верила в это. Раскается ли Эрвин в своих первоначальных побуждениях, когда узнает правду? Сможет ли она простить его за то, что он собирался вот так, одним махом, выбросить ее из своей жизни, даже не давая возможности все объяснить?

— Конечно, я об этом думал. А чего ты ожидала? — Сейчас Эрвин не смотрел на нее. Вместо этого он пристально изучал содержимое бокала, словно его больше всего интересовало, как темно-янтарная жидкость изменяет свой цвет при разном освещении. — Это была самая первая мысль, которая пришла мне в голову. Но я отказался от такого решения. По двум причинам. Во-первых, из-за моей матери. Ты ей нравишься. — В голосе Эрвина явно слышалось недоумение по этому поводу. — Наша свадьба стала единственным радостным событием, которое хоть немного смягчило ее горе, причиненное смертью Тома. Если развод состоится всего неделю спустя, она вряд ли это вынесет. Что касается второй причины, которая побуждает меня сохранить наш брак, — это твой будущий ребенок. Я ни в чем не виню Тома. Он умер, даже не зная о том, что сделал тебя беременной. Итак, ради него мы сохраним семью. Я возьму на себя всю ответственность за воспитание его ребенка. Если хочешь, назови это братским долгом. Том иногда поддразнивал меня за не в меру развитое чувство семейного долга, но, где бы он ни был сейчас, думаю, он благодарен мне за это.