Свой среди чужих - [10]

– Я тут кое-что для знакомства захватил. Вы как?

– Узнаю руку Степана Тимофеевича, – усмехнулся капитан. – Вот где настоящий мужик! Кстати, он родом из сибирских казаков. Не знал? А насчет застолья придется погодить… Хотя у тебя что, водка или самогон?

– Водка.

– Тогда ничего. Тогда можно.

С офицерами роты, за исключением политработника – старшего лейтенанта, которому передал агитационную литературу, я познакомился только вечером, когда они вернулись с учебных занятий, проводимых с солдатами. Все командиры были молодыми парнями, правда, в большинстве своем успевшими прослужить кто полгода, кто год. Из необстрелянных было только два младших лейтенанта, выпускников ускоренной школы командиров. Саша Капустин и Вася Сысоев, прибывшие в часть неделю назад, купились на льготы, которые им пообещали по прибытии в дивизию. Один месяц службы – за шесть (в обычных строевых частях месяц – за три), двойной денежный оклад, досрочное присвоение званий и много всего другого. Сначала разговор крутился вокруг меня и моих наград, потом, когда приняли по третьей, перешел на женщин, а уже затем все принялись обсуждать самую животрепещущую для них тему. Куда их бросят?

Мне кое-что уже было известно о положении, в котором находились войска Западного фронта. Несколько сорванных наступлений и понесенные при этом большие потери говорили о многом, а значит, и о том, что мест, где надо выправлять положение, много. Именно поэтому, сидя за столом, разомлевшие от водки офицеры сейчас говорили (гадали) о том, куда нас пошлют. Направлений было столько, что даже опытный командир роты Чистяков не знал, куда их бросят, хотя при этом большинство из них почему-то было уверено, что нас бросят на штурм большого села. Синявино. Именно там фрицы за последние три дня уже две атаки наших войск отбили. Мы бы сидели и дальше, благо у лейтенанта Овсянникова оказался в заначке спирт, но командир разогнал всех спать.

Трещали подброшенные поленья в печках-буржуйках, и едва было слышно, как шумели на ветру сосны. В офицерском бараке установилась тишина. Несмотря на выпитую водку и усталость, сразу заснуть мне не удалось. Не нравилось мне мое положение – и все тут! До этого времени моя жизнь в большей или меньшей степени меня устраивала. Работа в группе Камышева давала определенную свободу действий и возможность проявить инициативу, да и методы ведения войны были несколько схожи с теми, что мне пришлось вести в свою бытность наемником. К тому же война не напрягала, так как была для меня своего рода работой, которую я знал и умел хорошо и качественно выполнять. Еще мне здорово повезло с командиром, который, в отличие от многих других офицеров, был самым настоящим профи, успевшим повоевать в Испании и Финляндии. Вот только все разом поменялось, и я оказался на передовой, причем вынужденный заниматься не своим делом. Хотя некоторые товарищи считали, что я еще хорошо отделался, мне самому так не казалось. Устав никто не отменял, но отправлять профессионала на фронт, а я считал себя таким, было то же самое, что забивать микроскопом гвозди. Обычно я держал эмоции в узде, но теперь чувствовал, что сложившаяся ситуация больно ударила по моему самолюбию.

«В принципе, со мной сейчас сделали то же самое, что и с нашей группой. Если там нас, профи, послали на смерть под видом совершаемого подвига, то теперь из меня хотят сделать… нечто вроде… ассенизатора при куче отбросов. Обидеть меня нелегко, а вот разозлить… А! Как был чужим среди своих, так им и остался. Ладно, сначала осмотримся, а потом буду решать, что делать».

Хотя хмурые, черно-серые тучи висели прямо над головой, дождя не было. Не выспавшийся, так как не мог долго заснуть, я стоял и смотрел на штрафников, ежившихся на сыром и холодном ветру, при этом ловя на себе их ответные взгляды.

– Строиться!!!

После команды штрафники наспех делали по две-три короткие и быстрые затяжки, и торопливо становились в строй, возбужденно перешептываясь, гадая о том, куда их пошлют.

– Отставить разговоры! – послышалась команда.

Спустя десять минут капитан Чистяков, получив рапорты командиров подразделений об их готовности, подал отрывистую команду:

– Справа по четыре! Вперед – марш!

Колонна тронулась. Обогнув развалины кирпичного заводика, рота вышла на залитую жидкой грязью проселочную дорогу. Все время нас гнали ускоренным маршем, и только дважды были сделаны короткие остановки. Люди шли, оскальзываясь в жидкой грязи, тихо чертыхались, а когда ударил проливной дождь, уже я принялся материться. Про себя. Когда мы прибыли на место, многие штрафники, особенно люди в возрасте, после команды «Стой!» просто садились на мокрую землю, хрипя и тяжело дыша. Не успел я оглядеться по сторонам, как увидел, что в сгущающихся сумерках к нам со стороны бараков идет группа людей. Только когда они подошли поближе, стало видно, что это два офицера и несколько сержантов. К ним навстречу сразу пошел наш капитан, а после короткого разговора, повернувшись, скомандовал:

– Командирам подразделений развести людей по землянкам, после чего собраться в штабном бараке! Лейтенант Звягинцев, идите сюда!