Свой с чужим лицом - [12]

Бойцы отстали от лейтенанта. Леха Карабаш что-то кричал, предостерегал командира от необдуманных поступков.

Забор оборвался через двести метров. Справа был проход. Глеб поскользнулся и рухнул со всего размаха. Пули прошли над его головой.

Противник ушел далеко. Силуэты колебались в утренней хмари. Двое убегали, один оборачивался, стрелял из пистолета.

«А второй вообще вооружен? Кто он такой, интересно?» – подумал Глеб, привстал на колено, ударил в воздух для острастки, потом поднялся и шатко побежал дальше.

В хвост ему пристроилась цепочка подчиненных.

Беглецы свернули влево. Лейтенанту вряд ли удалось сократить дистанцию до них. Когда он вывалился из проулка на широкую улицу, они опять сворачивали, теперь уже вправо.

Первый бежал, пригнув голову, не оборачивался. Невнятная личность, но точно мужчина. Закутан в бесформенную накидку, на голове капюшон. Не разгибаясь, он вбежал в проход между полуразрушенными зданиями.

Второй задержался на углу. Бледная физиономия плясала перед глазами Глеба. Этот человек был сравнительно высок, белокур, одет в офицерскую шинель. Скуластое лицо перекосил страх. Он стрелял из пистолета. Шубин вертелся как волчок. Но немец и так не попал бы, руки его тряслись. Он выбросил пустой пистолет и прыжками бросился за угол.

За спиной у командира взвода уже шумели бойцы. Шубин снова бежал, задыхался. Ноги его подкашивались.

Дальше все было как в тумане. Ночь измотала лейтенанта до упора и ознаменовалась крупным позором. Он катился по ледяной горке, отчаянно перебирал ногами и все же упал. Остальные съезжали следом.

– Братцы, да это же настоящий Новый год! – глупо пошутил Иванчин, выбираясь из груды тел.

Останься у противника хоть пара гранат, на всем мероприятии был бы поставлен жирный крест.

Справа тянулся забор, слева – тоже. Но в нем зияла огромная дыра, и к ней вели следы. За оградой простирались корпуса разрушенного предприятия. Немцы за два месяца оккупации разрушили все промышленные объекты в городе.

Бойцы обгоняли командира, лезли на территорию завода. Беглецов и след простыл. Но они были где-то здесь, не могли далеко уйти.

«Как же мало осталось людей, – сокрушался Шубин, глядя на кучку подчиненных. – Неужели это все? Впрочем, нет, пятеро с сержантом Пахомовым остались у особняка».

– Парни, смотрите на снег, – прохрипел он. – Мы их вычислим по следам. Кроме них сюда никто не заходил. Окружить предприятие, чтобы ни одна крыса не выскочила! У них нет оружия, но все равно будьте осторожны.

Здесь находились восемь красноармейцев и сержант Левитин. Хорошо еще, что немцы не прибежали на шум. Ведь данный район все еще находился у них.

Следы вели к пустырю, там же и обрывались. Дальше громоздились плиты, вывернутые взрывами, обломки кирпичных стен.

«Когда они успели проскочить? Впрочем, жить захочешь, еще и не так побегаешь. Оба здоровые, устать не успели», – подумал Глеб.

Двое красноармейцев побежали в обход строений, остальные с оружием наперевес бродили по цехам, осматривали заброшенные помещения. Надежда еще не умерла. Шубин тоже ходил, всматривался, слушал. Кругом царил форменный хаос, оборудование валялось вперемешку с обломками, полы были вывернуты.

– Товарищ лейтенант, людей еще надо, – сказал сержант Левитин. – Так мы до второго пришествия блуждать будем. Вы уверены, что эту парочку надо найти? Ведь за всеми не угонишься? Ну да, упустили двоих. Мы же не волшебники, черт возьми.

Шубин скрипел зубами. Сержанту, может, и ничего, а вот его за такую халатность могут и к стенке поставить.

– Искать, парни, следить, чтобы с территории предприятия никто не убежал, осматривать каждый квадратный метр, сужая круг поисков! – твердил Глеб, усмиряя злость.

Он лез на чердаки и в подвалы, светил фонарем, спускался в какие-то опасные темные пространства. Солдаты тоже не сидели без дела. Прошло не меньше часа, утро было в разгаре.

– Левитин, продолжайте поиски. Выслать людей за пределы предприятия, может, отыщутся следы. Асташкин, давай со мной, вернемся к особняку. Скоро будет нам всем кузькина мать.

В сквер на улице Первомайской они возвращались со всеми мерами предосторожности, отсидели в развалинах, ожидая, пока мимо протащится хвост немецкой колонны. Похоже было на то, что противник ушел из города. Кругом стояла подозрительная тишина. Из подвалов выбирались горожане, с опаской осматривались. 20 декабря Красная армия освободила город Волоколамск.

Люди Пахомова уже проверили особняк, живых не нашли. Теперь они стаскивали на пустырь тела погибших, своих укладывали в ряд, немцев бросали как попало, но лицами вверх.

Умер боец, раненный осколками гранаты. Второй дышал со свистом, как резиновая игрушка с дырочкой в боку. Веснушчатый паренек, имеющий представление об оказании первой помощи, бинтовал ему грудь. Агеев тоже держался, сидел, привалившись к дереву. Ранение в ноге не представляло опасности, но промедление с медицинской помощью было чревато.

Шубин стоял у крыльца, мрачно озирался. В строю из тридцати человек остались четырнадцать. Шесть здесь, восемь на предприятии. Война, люди гибнут. С этим он давно смирился, но терпеть не мог, когда смерть оказывалась напрасной.