Свой ключ от чужой двери - [40]

– Ты прав, как всегда, Николай. Ты работаешь с фактами, а я… я охватываю всю картину в целом и осмысливаю ее… философски. Ищу, у кого был мотив и возможность. Удивительно…

– А что вы теперь собираетесь делать? – перебил его Савелий. – Ну с этой… Еленой Разумовой?

– Как что? Коля допросит ее с пристрастием, она и расколется.

– Коля! – воззвал взволнованный Савелий.

– Вы меня уже во как достали! – Коля резанул ребром ладони по горлу. – Все, хватит! Кто-нибудь сегодня будет пить?

– Подожди, Коля! Федор сказал: первая возможность спорная… это про церковное вино. И еще… о чем ты спросил эту девочку, Елену?

– Спорная. Как, по-твоему, Савелий, кто мог отравить церковное вино? Пытаться отравить?

– Ну… наши подозреваемые…

– Я спросил Елену, верит ли она в Бога, и после этого на нее… нашло. Я не утверждаю, что подобный эффект был вызван моим вопросом, возможно – просто совпадение. Но одно знаю наверняка: она никогда не попыталась бы проникнуть в алтарь. Это мог сделать только… безбожник. Но лично я сомневаюсь, что такая попытка имела место – очень сложно, опять-таки бдительные бабульки. Так что я бы рассматривал эту версию исключительно гипотетически. Наливай, Коля!

– За Кузнецова! – сказал Коля. – Я уже замотался каждый день ездить в больницу с последними известиями. И по начальству таскают, а я как-то не привык за старшего. И душа за него болит, хороший он мужик!

Они чокнулись…

Глава 18 Ведьма

– Уважаемый Вячеслав Михайлович, – сказала Ведьма, глядя на меня с непонятным выражением в своих густо-синих глазах, – извините, что позволяю себе судить, но, по-моему, то, что произошло с вами, на выразительном языке блатняков называется кидаловом. Причем классическим. Как игра в наперсток на базаре или национальная лотерея.

– Простите, – отвечал я высокомерно, – «кидалово» – это что?

Она издевательски расхохоталась. Я почувствовал, что краснею, и пожалел, что неосторожно выложил ей свою биографию. Она спросила, и я ответил. Не могу я ответить строго и с достоинством «Не ваше дело!» на приставания любопытных особ дамского пола.

– Вы же лингвист-многостаночник. «Кидалово» – это обман, жульничество… есть еще пара синонимов, но они, как я понимаю, не для ваших ушей. Вас обжухали, как… фраера. – Она явно хотела произнести совсем другое слово, но в последний миг передумала. – Что такое «фраер», знаете?

– Знаю. В чем же меня… обжухали?

– Вы не нужны в фонде. Ваше детище попало в руки мошенника и кидалы, и вы с вашим идеализмом там больше не нужны. Более того, вы не только не нужны – вы неудобны. Вы опасны. Рано или поздно даже вы поняли бы, что происходит.

Слова ее звучали оскорбительно, но я решил пропустить их мимо ушей. До поры до времени.

– Я вас не понимаю, – бросил я.

«Не ври, – высунулось alter ego, – все ты понимаешь. Но будучи по природе своей трусливым и малодушным, а также…»

«Заткнись!» – приказал я.

– Все вы прекрасно понимаете, – сказала Ведьма. (Они что, сговорились?) – Жену у вас увели с одной целью – красиво обставить ваш уход из фонда. Деморализовать и добить. А потом взять за крылышки и выкинуть. То есть кинуть. Лия – предлог для вашего ухода, а причина… смотри выше.

– Чем же это я стал опасен? – упорствовал я.

– Дурацким идеализмом. Таких, как вы, нужно душить в колыбели. – Она хищно улыбнулась. – Вы всем мешаете, путаетесь под ногами, виснете гирей на всех частях тела. – Она продолжала гадко улыбаться. – Зачем вы ушли из института? Сидели бы там – это ваше! И студентки в вас, я уверена, были все как одна влюблены. Признавайтесь, я права?

– Фонд – тоже мое!

Я проигнорировал ее неумные замечания. Сам не знаю почему. Возможно, мне было любопытно, что она еще придумает. И вместо того, чтобы прекратить дурацкий разговор, подняться и уйти…

«А не слишком ли часто я поднимаюсь и ухожу?» – вдруг подумал я.

– Фонд – особая статья. Это золотой прииск, и только ленивый и глупый не попытается вырвать его у вас из рук. Что, собственно, и произошло. В лучшем случае вас оставят почетным консультантом. Что это такое, кстати? Ваш фонд – перевалочная база для черного нала.

– Откуда вы знаете?

– Не нужно быть семи пядей во лбу, – она постучала себя пальцем по лбу, – чтобы догадаться.

Вообще, держалась она довольно мирно, говорила спокойно, почти без издевки и почти не играя. Возможно, я уже привык к ней. И к улыбке ее кривой тоже привык.

– Ваши мертворожденные проекты вроде осушения болот… я уверена, что есть и другие, столь же насущные. Вроде орошения пустыни Сахара или посадки лесов из ценных пород деревьев вокруг города. Какое-нибудь красное дерево, или железное, или сандал. Вы знаете, сколько можно вбухать в осушение болот, на бумаге, разумеется? А что такое отмывание денег, знаете? Вы многого не знаете, Вячеслав Михайлович, а влезли в бизнес.

– Фонд – не бизнес!

– Вячеслав Михайлович, все бизнес, голубчик вы мой! Все! Политика, культура, любовь, моя галерея и ваш фонд.

– Ваша галерея, возможно, и бизнес!

Она иронически дернула плечом и посмотрела исподлобья, растянув рот в синусоидной улыбочке. Я почувствовал себя полным ничтожеством. Я ведь знал, что в фонде нечисто. Я ведь знал, что за человек Стас. Он же не изменился, разве что стал хуже, заматерел с возрастом. Закрывал глаза. Богу – богово, а кесарю – кесарево. Я отвечаю за хрупкое и нежное сооружение – надстройку, а базис – в руках туповатого и хамоватого Стаса. Мой фонд, беззащитная, не приносящая дохода структура, в руках насильника и, кажется, приносит доход. Что же делать теперь? Драться с ним?