Свой — чужой - [13]

И я все эти годы чувствовал себя как бы в долгу перед тобой. Потому что ты же ведь не политик, весь твой удел здесь, в мастерской, среди твоих каменных глыб, твоих металлов, среди этих вспышек сварки. Ты скульптор — великий современный скульптор, и мне хотелось бы нашу сегодняшнюю беседу начать с твоего художества, хотелось, чтобы ты рассказал о своем уже огромном пройденном пути. Жизнь проживается, и для писателя она — от книги к книге, для политика — от тюрьмы к тюрьме или от президентского кресла к президентскому креслу, а то и к эшафоту, для скульптора это — от памятника к памятнику, от скульптуры к скульптуре. Расскажи о своих работах, которые мы все знаем, которыми любуемся по нашим русским городам и весям. Как они для тебя проходили и как они тебя самого воздвигали, когда ты их ставил среди лугов, гор, полей? Расскажи, например, как появился на свет Божий и как воздвигся памятник преподобному Сергию в Радонеже, памятник отроку Варфоломею?..

Bячеслав Клыков: Да, конечно, расскажу. Но единственное, что хотел бы напомнить слова Перикла, что в минуту национальных потрясений всегда в первых рядах — художники. Когда что-то случается, художник не может оставаться в стороне. Своими работами, он, естественно, откликается в первую очередь, но и непосредственно участвует в событиях. Это и объясняет мою позицию, от которой я никогда не отходил.

Что же касается работы в Радонеже, это уже как бы воспоминание, ведь то был 87-й год. Но как сегодня России опять нужен Жуков, так и в то время, я это остро чувствовал, преподобный Сергий был нужен России. Хотя бы как имя, хотя бы как память, хотя бы как пример. Он смог в разрозненной Руси соединить лучшие силы, подвести их к национальному идеалу, сплотить народ и дать ему тем самым возможность победить в Куликовской битве. Я думаю, что простое обращение к имени преподобного Сергия уже дает уверенность в своих силах. И потом благодать, которая идет от святого, — она никогда не исчезала над Россией.

Ведь никогда не пропадала тропа к преподобному Сергию. В Троице-Сергиевой лавре всегда был народ, во все времена. И вот уже после неудачной попытки установить памятник случилось так, как мы и предполагали и даже обещали собравшимся тогда людям. Что через полгода на этом месте откроется храм и будет он действующим, и не будет там музея Радонежа, куда едва-едва приходили бы два человека в день. А сейчас идет в храме служба, есть настоятель. То есть установилась нормальная русская жизнь на этом замечательном месте.

Трудно говорить, как появился образ памятника. Появился неожиданно. Сейчас об этом можно сказать, хотя я даже как-то стеснялся делать это. Разговаривали с моим приятелем из Ростова-на-Дону Олегом Облоуховым о том, что хорошо бы в Радонеже на месте, где раньше стоял коровник, поставить памятник. Общественниками оно уже было приведено в порядок, мы ездили периодически туда с группами, чтобы от этого скотного прошлого не осталось и следа на холму. Ну и в два часа ночи, я помню, нарисовал набросок и показал Олегу. Он сказал, что замечательно. По сути, этот набросок и лег в основу памятника. Все остальное потом было вопросом техники. Еще нужно было продумать юридическую сторону дела, для того чтобы не было никаких осложнений. Мы как бы передавали его в дар Загорскому музею. Этот музей согласился принять дар, но поскольку хранить его в запасниках негде — фигура три с половиной метра — предполагалось поставить его как раз напротив церкви Вознесения, где размещался музей Радонежа. Ведь не только по легенде, но и по свидетельству археологов, храм этот был заложен на месте дома, где жил преподобный Сергий с семьей.

У нас, правда, ничего не получилось. Я даже не ожидал, какую негативную реакцию это вызовет, а ведь 1987 год был уже временем перестройки. Когда мы сделали фундамент для памятника, туда прибыли блюстители порядка. Потом уже стало известно, что полк специально формировался в Сокольниках с тем, чтобы пресечь эту акцию. Разумеется, им это удалось. Хотя люди все равно приходили — болотами, лесами пробирались сквозь оцепление. И когда я пришел на место уже вырванного фундамента, там собралось тысячи три человек. Приехали издалека, со многих концов страны. Были, например, люди из Новосибирска, Череповца. Мы собрались и увидели это зрелище: кругом милиция, во дворах спрятаны водометы, пожарные машины, поодаль стоят автобусы с овчарками и солдатами, и под каждым кустом по две-три личности в штатском, с рациями. И вот тогда на холме перед людьми я сказал: «Посмотрите вокруг, крепко, как стена, стоит эта сила. Не пройдет и года, как она рухнет в одночасье. И чем она крепче сейчас, тем обвальней рухнет». Так оно и случилось. Казалось бы, чего они боялись? Такое впечатление, будто провозился сверхсекретный атомный груз. Не хотели, прежде всего, самой памяти о преподобном Сергии.

А потом уже говорили, что Загорск, который носил имя одного из большевиков, — первого председателя московского исполкома, — обязательно будет вновь называться Сергиевым Посадом. Прошло три года, и это произошло. Так и должно было быть…