Свои люди - [14]

— У тебя сегодня праздник, Одди, — сказала Келли.

— Это праздник лишь тогда, когда на нем есть такая девушка, как ты.

— Еще бы, — тихо сказал Арно.

Он взглянул на Келли, которая уже забыла про ковер. Рэндалл протянул ему стакан с шампанским.

— Какой тост? — спросила Келли, взяв Рэндалла под руку.

— За нас, — сказал Одди. — Давайте сегодняшний день проведем вместе.

— Представляю, как мы повеселимся, — заметил' Арно без тени улыбки.

Дэвид развлекается в саду

— Давай, Дэвид, собирайся, — сказал Сэм Гробарт, отец Дэвида. — Уже почти семь часов, а мы ведь хотим посмотреть разминку, не так ли?

Дэвид медленно поднялся с дивана. Он весь день сидел в своей комнате, пытаясь дозвониться Аманде.

Естественно, ему приходилось скрывать это от родителей, что оказалось непросто, так как они были терапевтами и внимательно следили за любыми проявлениями неадекватного и деструктивного поведения и вредных привычек.

— Почему вам обязательно надо смотреть на разминку? — спросила Хилари Гробарт. Кроме того, что она была терапевтом, она еще писала книжки по самовоспитанию в серии «Всегда спроси первым», и сама всегда спрашивала первой. Дэвид с отцом вздохнули. Это было все равно что жить с попугаем-шизофреником.

— Это не обязательно, просто мы хотим посмотреть, — повысил голос Сэм.

— Понятно, — сказала Хилари. — Дэвид, ты готов?

Дэвид едва смотрел на родителей. Они были очень высокими, и даже по-своему красивыми, если бы не выглядели такими скованными и неловкими, в очках, толстых твидовых пальто и скучных коричневых ботинках.

Все стены в их квартире были заставлены шкафами с книгами, которые родители постоянно читали. Книги то и дело падали с переполненных полок на пол, поэтому вид у них был весьма потрепанный.

— Я вижу, у тебя плохое настроение, — сказал Сэм, когда они спускались в лифте, — но оно наверняка улучшится, когда мы посмотрим игру У нас хорошие билеты в первом ряду — мне их достал Фредерик Флад.

— Прекрасно.

— Он хороший человек, но ему нужно чаще общаться со своими детьми.

— Разве это не конфиденциальная информация? — спросил Дэвид.

— Потому что я его врач?

— Ну, да.

— Она ведь конфиденциальная, не так ли? Ты спросил первым? — сказала Хилари Гробарт.

Дэвид с отцом вздохнули.

Гробарты жили в большой старой квартире в Рембрандт-Билдинг в районе Западной 4-й улицы. Они быстро пошли к Мэдисон-Сквер-Гарден на 34-й улице.

По дороге Дэвид с отцом обсуждали слабую игру «Рейнджеров», которую те, казалось, никак не могут исправить.

— Я не понимаю, почему они настолько плохи? — спросила Хилари.

— Потому что Эрик Линдрос больше интересуется своим автомобилем, чем своими коньками, — сказал Сэм Гробарт и сам рассмеялся собственной шутке.

Его жена лишь покачала головой и неодобрительно посмотрела на нескольких дерущихся пьяных у бара «Дикий Пони» на 28-й улице.

Дэвид все думал об Аманде. Они встречались уже десять месяцев, за исключением летних каникул, когда она уезжала заниматься дайвингом. Там она постоянно курила марихуану и даже послала ему e-mail, предупреждая, что у нее, возможно, произошло необратимое изменение личности и что она больше ему не подходит. Тем не менее Аманда клялась, что ни с кем не гуляла и не звонила ему лишь по той причине, что там не было телефонов. А потом, когда она вернулась в сентябре, у них был секс. Для обоих это было впервые. По крайней мере, она так говорила.

В тот день — это был День труда — Дэвид пришел в дом Аманды в Трибека — большое строение, претендующее на то, чтобы выглядеть как особняк. Он принес цветы, презервативы, конфеты и шампунь. Он где-то читал, что если ты моешь девушке волосы, то это возбуждает. Но когда он вошел в комнату Аманды, обставленную старомодной мебелью (доставшейся ей, когда родители заменили свою обстановку на более современную) и украшенную многочисленными знаками отличия за победы на соревнованиях по верховой езде, Аманда сразу захотела заняться этим. Он так и не достал свой шампунь из сумки.

Так начался бесконечный секс днем по вторникам и четвергам (в эти дни у него не было баскетбольных тренировок).

Он приходил с цветами или сладостями или без всего, и они ныряли под желтое стеганое одеяло, стягивали с себя одежду и доводили друг друга до неистовства.

Потом, в восемь, Дэвид шел домой делать уроки, а Аманда шла встречать родителей, чтобы поужинать о ними в «Да Сильвано».

— Давай называть это любовью, — сказал Дэвид на третий раз. — Я знаю, что чувствую это, я люблю тебя.

Аманда лежала на боку, отвернувшись от него и переключая пультом телеканалы.

— Ты согласна? — спросил Дэвид.

Она повернулась и взглянула на него. На ее лице было безмятежное спокойствие, такое же, с каким она выслушивала официанта в ресторане, когда тот рекомендовал какое-то блюдо. (Семья Аманды всегда ужинала в ресторанах. Это было, наверно, единственное, что их объединяло).

— Конечно, — сказала она. — Я тоже люблю тебя.

И мир Дэвида, который и так был неплох, стал в тысячу раз лучше.

— Хочешь поп-корна? — спросил Сэм и ткнул Дэвида пальцем под ребро. Дэвид охнул и покачал головой. Пальцы у отца были твердыми, словно ствол револьвера.

— Гляди веселей, — сказал Сэм.