Свои и чужие - [97]

Но события, которые начали разворачиваться и в самой Мошевой, и вокруг неё, опередили планы подпольщиков. Когда связной от Касьяна Манько попал в Мошевую, Рыгайла с Ефременко уже были замучены и казнены немцами.

Дальше все происходило как бы независимо от членов подпольного райкома, которые находились по другую сторону Беседи, недалеко от Морозовки. Степан Баранов установил через доверенных людей, что ни Касьяну Манько, ни его товарищам по подполью не удалось после этого активно влиять на события. Наоборот, они сами, помимо своего желания и воли, были беспощадно втянуты в эти события и вскоре сделались их жертвами.

Вот как это случилось. По тем же сведениям, которые раздобыл Степан Баранов в Мошевой, кроме старика Шандова, связной подпольного райкома партии была Ульяна Кабанцова, совсем молодая девушка. До войны она работала в сельсовете, руководила комсомольской молодёжью. На неё и пал выбор, когда при создании подпольного райкома подбирали связных. На неё и на Шандова. Ульяна чаще всего и ходила из деревни по поручениям Рыгайлы и Ефременко в далёкую Комаровщину, потому что хромому Шандову такие переходы давались с трудом, хотя он несмотря на годы казался подвижным и лёгким.

Рыгайла с Ефременко были убиты ночью. Шандов, когда узнал об этом, отправился с Поцюпой в посёлок Озёрный, что был тоже по левую сторону Беседи и находился в десяти километрах от Мошевой. Для сельской местности такое расстояние считается немалым: чтобы попасть из одного населённого пункта в другой, пройти нужно несколько деревень. В Мошевой, таким образом, осталась одна Ульяна. На неё и донёс немцам бургомистр Зимаров, который, оказывается, не только догадывался о существовании в районе подпольщиков, но и кое-что знал об их действиях, например, осведомлён был о последнем легальном заседании райкома, о создании партизанского отряда и подпольного центра…

Между тем Касьяну Манько, как и всем другим подпольщикам, нужно было срочно узнать обстоятельства и причины, приведшие к гибели их товарищей, потому Манько вместе с Андреем Тищенко и Соломоном Якубовичем опять отправился в Забеседье.

Ульяна Кабанцова мало помогла им: она рассказала, что слышала от людей, то есть как после убийства жены Зимарова в деревню приехали на машинах немцы, которых бургомистр перехватил по дороге, как затем были арестованы бывшие председатель сельсовета и председатель колхоза и как их убивали на колхозном дворе. Конечно, доступна ей была только внешняя сторона дела, она не могла ответить на многие вопросы, в том числе и на два главных, а именно: кто зарубил жену бургомистра и чего добивались на допросе от Ефременко и Рыгайлы?

За Беседью секретарь подпольного райкома и его товарищи нашли пристанище у глухого лесника Алейникова, того самого, что когда-то, во времена гражданской войны, был военным комиссаром Белынковичской волости. Алейников тоже включился в расследование, если можно так назвать то дело, которым уже несколько дней занимались члены подпольного райкома. Несмотря на глухоту, которая ограничивала возможности этого человека, бывший таращанец, тем не менее, довольно быстро все разузнал о диверсионно-разведывательном отряде Карханова, уже действующем в Крутогорском районе. Можно было догадываться, что так же успешно лесник соберёт и остальные сведения, которых пока не хватало для полноты картины.

Другая сторона, то есть вражеская, тоже не дремала. С того самого дня, как стало известно о существовании в районе организованного партийного подполья, тайная полиция поставила себе целью напасть на его след и обезвредить. Занималось этим клинцовское окружное СД. Но для верности надо заметить, что с Рыгайлой и Ефременко расправились в Мошевой солдаты полевой жандармерии, которые ехали из Крутогорья и которых Зимаров повернул с большака в деревню. Именно отсюда, из крутогорской полевой жандармерии, поступило в Клинцы, в окружное СД, уведомление о существовании в районе партийного подполья. И вот теперь тайная полиция, используя разных агентов и местных полицаев, шныряла по всему Забеседью, держа под неослабным контролем в первую очередь Мошевую. Расчёт был правильный — если не удастся напасть непосредственно на подпольный райком, что теперь, после совершённых арестов, казалось маловероятным, то уж на след кого-нибудь из тех, кто ищет связи с ним, можно будет выйти. Так оно и обернулось.

Сперва Ульяна Кабанцова полностью отрицала, что имела хоть какое-то отношение к подпольному райкому. Даже бургомистру Зимарову стало казаться, что зря он навёл немцев на девушку. Но следить за ней не перестал. И когда пошли слухи, что в Мошевой, а потом и в других забеседских деревнях стали появляться новые члены подпольного райкома, Зимаров снова обратил внимание тайной полиции на Ульяну. Ни разу при этом её не забирали из Мошевой и не вызывали никуда, даже в полицейский участок. Обработку связной, как говорится, вели на дому, втайне от деревенского люда. Теперь допросы велись без всякой жалости. И она не выдержала, выдала остальных членов подпольного райкома. И погибла сама.

Брали немцы Касьяна Манько, Андрея Тищенко и Соломона Якубовича с помощью деревенских полицаев в хате Ульяны, куда подпольщики явились из лесу. Их уже ждали. Никто из троих не смог оказать сопротивления — дело было поставлено так, что с самого начала, как только они на этот раз появились в деревне, каждый шаг их, каждое движение были под прицелом, а в доме пряталась вооружённая засада…