Свободу мозгу! - [73]

Мозг за работой

Если окружающие нас предметы без умолку твердят: «Ты можешь меня взять за это или обхватить с этой стороны…», то насчет знаний или умственных задач все выглядит гораздо сложнее. Главной целью нейроэргономики как раз является выяснение, как охватить корой головного мозга ту или иную идею, поскольку ее невозможно увидеть, и тем более найти ее рукоятку. В этом заключается вся сложность метапознания: мы не знаем, что знаем все то, что мы знаем.

Знание того, что мы знаем, дорого обходится мозгу. Впрочем, эту цену снижает фильтр фронтальной коры, который выстраивает более или менее надежную модель представленной задачи с учетом возможности ее выполнения. Именно его безмолвный шепот мы слышим: «Ты уверен, что можешь это сделать?» — и мы начинаем сомневаться в себе. Сомнение вступает в игру, когда нам кажется, что чего-то не знаем, хотя на самом деле мы это прекрасно знаем. Таким образом, метапознание проявляет себя не только в случаях «знать, что знаю», но и «знать как», «знать почему». Что? Как? Почему? Где? Когда? Все это и многое другое является метаданными[275] знания, как метаданные цифровых фотографий — где, когда и как был сделан снимок. Если знание не всегда ими сопровождается, то лишь потому, чтобы не перегружать систему мышления, которой всегда надо выбирать между главным и второстепенным.

Существуют способы и методы, позволяющие охватить даже невидимые рукоятки идей. Соотнесение этих «психических поз» с задачами, которые мы решаем в обычной жизни, будь то деловые переговоры или беседа с другом, снятие конфликта или решение математической задачи, избавление от депрессии или бессонницы, наслаждение музыкой или вкусом изысканного блюда, — все эти ситуации показывают, что мозг занят активной деятельностью. Как мышцы проявляют синергию, чтобы точным движением разбить кирпич голой рукой или сыграть арпеджио, так и мозг может одинаково хорошо усваивать математические концепции и ощущать глубокие эмоции, слушая оперу.

К сожалению, человек не испытывает уважения к своим уникальным возможностям, которые ему кажутся чем-то само собой разумеющимися. Это верно и в отношении природы, и в отношении психики. Луч солнца, чистая вода, свежий воздух, весна, которая каждый год пробуждает все живое, работающий мозг… Мы совсем не ценим то, что получаем даром, как и наша незрелая и несовершенная экономика, которая не отличает стоимость от ценности, а ценность от редкости. Обычный воздух имеет для нас неоценимое значение, тем более что мы за него ничего не платим (пока). Так и мозг большинству из нас не стоил и копейки. Семь миллиардов мозгов на планете удалось убедить, что нерв не является уникальной драгоценностью. Но это неверно. В каждом из нас есть нечто неизмеримо высокое и драгоценное. Нейровозрождение одухотворяет его осознание, открывающее путь к освобождению.

Глава 4 Нейровозрождение

Три повторных открытия

Первое Возрождение появилось на стыке трех вторичных великих открытий, уже оставивших свой след в истории человечества: изобретение книгопечатания Гутенбергом (когда корейцы уже научились печатать книги); открытие Америки европейцами (причем Христофор Колумб не был первым европейцем, ступившим на американскую землю) и великие открытия в области анатомии (описание кровеносной системы и структуры глаза было заимствовано из античных источников арабской медициной, иногда с искажениями).

Сегодня мы являемся очевидцами трех столь же великих преобразований в науке и технике: интернет изменил мир гораздо больше, чем книгопечатание, а масштабы его влияния намного превосходят появление первой книги. Исследование космоса даст сто очков вперед наземным экспедициям эпохи Возрождения и вызывает безграничный энтузиазм: недавний призыв отправиться на Красную планету собрал более ста тысяч добровольцев, а предприниматель Илон Маск, которого сравнивают с величайшими умами Ренессанса, сказал следующее: «Я бы хотел умереть на Марсе… но не в момент посадки». В 2014 году мы получили свой новый адрес во Вселенной — Ланиакея («необъятные небеса» в переводе с гавайского языка). Так называется огромное скопление галактик, о которых мы почти ничего не знаем[276], но их открытие имеет почти то же значение, что и экспериментальное подтверждение гелиоцентрической системы Коперника. Космический аппарат «Кеплер» предоставил нам беспрецедентный объем информации о планетах, похожих на Землю. Полной неожиданностью оказалась находка огромных залежей гидролитов под земной корой: гигантского количества воды в кристаллах минерала рингвудита[277].

Речь идет не о том, чтобы противопоставить духовность науке, это выглядело бы ребячеством, поскольку человек не может быть описан только разумом или только аппаратными исследованиями.

Кроме того, все большие открытия в анатомии имеют явное отношение к нейронауке.

Аристотель полагал, что одной из функций человеческого мозга является терморегуляция, и представлял его в виде радиатора. Надо сказать, что его предположение не столь уж глупо, если принять во внимание извилистость мозга (в нем много борозд с большой поверхностью) и обильное снабжение кровью: именно поэтому голова быстро мерзнет и обильно кровоточит при травме (хотя там нет ни одной крупной артерии). Впрочем, для некоторых людей мозг действительно служит лишь радиатором, но сегодняшние знания о нем в тысячи раз более детальны, чем у античных философов и врачей.