Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения - [57]

Определенный прогресс наблюдался и в духовной жизни народов, входивших в состав империи. Здесь можно выделить две сферы греко-римской культуры, которые примерно совпадают с двумя громадными по масштабу территориями государства. Кратко их можно определить как Восток и Запад. Граница между ними проходила по Балканскому полуострову, тяготевшему к Востоку. В то время как Запад превращался в район ясно выраженной латинской культуры (процесс романизации западных провинций длился уже более двух столетий), Восток постепенно становился грекоязычным. Взаимодействуя и взаимопроникая, эти две сферы в то же время обособлялись: к концу IV в. Римская империя распалась на Западную и Восточную.

Но в те времена, о которых идет речь, единство империи было достаточно прочным. Греческий язык считался вторым, после латинского, официальным языком империи, на котором велась переписка в государственных учреждениях, издавались официальные акты, создавались произведения литературы. Даже такие далекие восточные провинции, как Сирия и Палестина, втягивались в сферу грекоязычной культуры. Греческий язык был подобием «лингва франка», на котором говорило все многоплеменное население Востока. Афины становятся в Римской империи подобием университетского города, а вся Греция — громадным музеем изящных искусств.

В это время возникло новое литературное направление, связанное с общей архаизирующей тенденцией в области культуры. Деятели этого направления стремились оживить классические традиции в искусстве художественного слова, поэтому его принято называть «греческим возрождением». Оно совпадало с определенным расцветом ораторского искусства. Профессия странствующего ритора, демонстрирующего свое мастерство декламации в театрах, общественных зданиях и просто на площадях городов, становится популярной. Этим мастера слова несколько напоминали софистов классической эпохи, поэтому второй век нашей эры в истории греческой литературы и науки принято называть периодом расцвета «второй софистики». Характерной чертой этого направления было следование классическим образцам. Риторы II в. стремились воспроизвести стиль, лексику, ораторские приемы мастеров аттического красноречия прошлого, но темы, которым были посвящены их произведения, носили искусственный и надуманный характер. Главным жанром риторов «второй софистики» был эпидейктический — торжественный, прославляющий, хвалебный. Украшенные всевозможными риторическими фигурами и поэтическими тропами, вычурные и рафинированные, написанные ритмической прозой, эти речи приближаются к поэзии. Прославленных мастеров указанного жанра окружают почестями, их приезд в город становится праздником, на который собираются толпы поклонников ораторского искусства, им даже ставят памятники. Многие деятели «второй софистики» искренне считали себя вторыми Демосфенами, а если они имели отношение к философии, то и Платонами.

Однако из недр «второй софистики» вышел действительно крупный писатель II в. Лукиан, творчество которого удивительно созвучно современности. Его большое литературное наследие включает произведения разнообразных жанров, если не всегда им открытых, то часто получавших под его пером новую и оригинальную форму. Лукиан подвергает коренному пересмотру и уничтожающей критике классическое наследие, и прежде всего обветшавшую олимпийскую религию, суеверия. Мифы, освященные многовековой традицией, становятся объектом остроумной, язвительной и меткой насмешки. Одним из первых Лукиан обратил внимание на распространявшееся новое христианство и его приверженцев, поклонников «распятого софиста», поэтому его творчество может служить ценным источником по истории раннего христианства.

Лукиан родился около 120 г. в сирийском городе Самосата, центре римской провинции Коммагена. Расположенная на берегу Евфрата, Самосата контролировала переправу и оживленный торговый путь, ведший из дальней Индии к странам Ближнего Востока. Юный Лукиан с детства слышал разноязыкий говор купцов, сопровождавших караваны, медленно двигавшиеся по улицам родного города. Здесь звучала и латинская речь солдат римского легиона, и греческий язык эллинизированной части населения, преимущественно местной знати. И может быть, в этом можно найти объяснение тому непреодолимому влечению к странствиям, которое запало в душу будущего писателя, объездившего чуть ли не весь тогдашний цивилизованный мир, побывавшего и в Малой Азии, и в Италии, и в Галлии, закончившего свои дни в Египте на римской службе.

Лукиан учился в Смирне, Эфесе и в других городах Ионии, где были известные на весь мир школы риторов. В них молодые люди учились пересказывать произведения ораторов классической эпохи, импровизировать речи на заданные темы. Другой вид упражнений назывался пролалии. Это были короткие вступления к большой декламации, цель которых — снискать благоволение слушателей. Закончив обучение, Лукиан отправился в странствия и выступал в качестве ритора на разных торжествах и даже на Олимпийских играх. Странствуя по провинциям империи, Лукиан не забывал родины. По-видимому, он возвращался туда не раз, особенно часто в 60-х годах.