Свободный Охотник - [123]

Что за кино крутилось в этой комнате?

Причем, на глазах учительницы. Повезло, а то свалили бы потом всю вину на мальчишку — мол, ударил чем-нибудь в экран, психопат, не контролировал себя. А нам с ним и так вины хватало. Умывальник был загажен, зеркало разбито. Осколки на полу. Разлитая вода. Убирать все это, пришлось, естественно, мне, кому же еще. Из химической лаборатории он зачем-то принес здоровенную мензурку, которую тоже разбили во время паники, и в которой, говорят, плавала чья-то фотография. Я видел эту фотографию — размокший кусок бумаги с отслоившимся изображением. Какие-то идиоты брали ее пальцами, и теперь различить что-либо было невозможно.

В общем, никаких разумных объяснений происшедшему не существовало. Но добила меня его сумка. Нет, не перечень вещей, которые он в ней носил (хотя, экипировка у него оказалась — ого-го!), а всего лишь один из предметов. Выпускной фотоальбом. До боли знакомая книжица, ибо это был МОЙ ФОТОАЛЬБОМ. Сначала я даже подумал, что парень умудрился стащить его у меня из дому, но быстро понял — альбом чужой, просто точно такой же. Я листал его, испытывая странные чувства. Вспоминал лица сокурсников, с которыми мы учились в одной группе института, вспоминал лица преподавателей. А в том месте, где должна была быть моя карточка, не обнаружилось ничего. Засохшие остатки клея, да грязные куски не до конца отодранной бумаги. И еще сохранилась моя фамилия. Смотреть на это безобразие было противно. Но кому и зачем понадобилось расправляться с моим портретом? Недолгое размышление дало результат. Выпускной альбом, конечно, парень позаимствовал у своей озлобленной на весь мир мамаши, а та, очевидно — у подруги. Вот она, эта самая подруга, ехидно смотрит с одной из фотографий. Их трогательная дружба не закончилась, когда будущая мать моего сына ушла с факультета, и, скорее всего, эта дружба продолжается по сей день. Сидели тетки на кухне, перемывали косточки прошлым и нынешним знакомым, клеймили мужиков то «котами», то «четырехпалыми», а ребенок, не замечаемый взрослыми, играл во что-нибудь и тихонько слушал…

Получается, он знал фамилию своего настоящего отца! Трудно было не догадаться обо всем, найдя у матери подобный фотодокумент, с зияющим провалом вместо одного из мужских лиц. Он ТОЧНО ЗНАЛ, когда уходил от меня в пятницу. Ему достаточно было расспросить мою дочь, чтобы удостовериться — именно это понимание, если честно, меня и добило.

Не понравился ему, значит, такой папа. Не подошел, разочаровал. Едва встретившись, он тут же отправляется к ближайшему компьютеру — поиграть, поразвлечься. Не укладывалось все это у меня в голове, наполняло рот поганой желчью…

С другой стороны, моя дочь — она ведь сестра ему! Как же я сразу не догадался, не заметил столь очевидного факта? Малыш так ждал, так хотел сестру. Клятву дал, что не притронется к компьютеру, пока его мечта не исполнится. Два месяца воздерживался. Это срок, я же понимаю, я тоже как-никак мужчина. И вот — клятва перестала действовать. Появившаяся нежданно-негаданно сестра подарила ему свободу, так зачем молодому человеку был нужен в этой ситуации отец? Подождет отец день-другой, никуда не денется… Я даже засмеялся, напугав стоявшую рядом учительницу. Найденное объяснение вернуло мне жизнь.

Действительно ли он хотел лишь поиграть да поразвлечься? Некоторые подробности его пребывания в компьютерном классе заставляют в этом усомниться. Почему в таком случае наш герой не отправился домой, к своему боевому «Диджи»? Почему не пошел к друзьям, таким же юным программистам? Или нет у него друзей? Наверное, нетерпение жгло его руки, убыстряло пульс, делало способным на все. Ближайший компьютер был здесь, в этой школе… Вот наглец, подумал я с удовольствием. Пока в ночь пятницы я восстанавливал в здании электричество, он, оказывается, был уже в компьютерном классе. Обесточил школу моим же испорченным предохранителем, который я поленился выбросить. Заранее распространил слух о своей поездке в Москву, чтобы его не искали — значит, ехал ко мне с уверенностью, что задержится, останется на неопределенный срок… До чего же предусмотрительный у меня сын, думал я с гордостью.

Однако главные вопросы, увы, так и остались без ответов. Ответы нашли меня позже, гораздо позже…

Прибежала дочь — с новостью, что пациент наконец проснулся. Потащила меня на первый этаж: «Скорей, папа, он там смеется!» Паршивка удрала с очередного урока и, пока я разбирался с последствиями утренних событий, торчала возле медпункта — вроде как дежурила. Отругать бы ее, однако времени на это не было.

— Чего-чего он там делает? — спросил я уже на ходу.

— Ржет, как лошадь, — уточнила дочь со свойственной ей четкостью формулировок. — Смотри, что он мне подарил, — и сунулась в портфель.

Вытащила дискету. Продемонстрировала, откровенно хвастаясь.

— Это подарок? — удивился я. — Когда он успел?

— Сразу, как проснулся.

— И что там записано?

— Не знаю, — дернула она плечиками. — А какая разница?

Разницы, возможно, не было никакой, было просто странно. Человек, едва вернувшись в нашу реальность, преподносит своей сестре дискету. Неестественный, прямо скажем, подарок, ненормальный.