Свободное падение - [12]

На этом – на европейском пути России можно было ставить крест. Алекс Сэммел отлично понимал, чего никогда не простят и не поймут русские: слабости. Вероятно, конфликт на Кавказе можно было как-то урегулировать. Тем более что сменивший темпераментного и восторженного испанобританца Беннета на посту Высокого комиссара ЕС немец Хайнц Грубель недвусмысленно заявил, что продолжение дестабилизации Кавказа и Предкавказья со стороны отдельных лиц может повлечь за собой операцию по наведению мира с участием сил НАТО. После первой же поездки в кризисный регион он фактически предъявил ультиматум, и большая его часть касалась Кавказа: распустить нелегитимные органы власти, немедленно разоружить все незаконные вооруженные формирования, сдать оружие, допустить в регион международных инспекторов и следователей для расследования случаев преследования, убийств и геноцида, прекратить поддержку радикального ислама, оказать содействие в задержании лиц, исповедующих агрессивный ислам и виновных в уголовных преступлениях. Для любого, кто знает Кавказ, было понятно, что требования эти невыполнимы, и для кавказца пойти на такое – значит перестать быть кавказцем. Вместо ответа начались новые акты насилия, а потом – взорвалась Москва. Нового, проевропейски настроенного президента страны буквально разорвали в районе Останкино, куда он пытался прорваться для того, чтобы обратиться к народу. Вакханалия расправы с мгновенно ставшей ненавидимой властью превратилась в межэтнические расправы с большими человеческими жертвами. Пришедшее к власти военное правительство объявило о выходе из ЕС, объявлении на всей территории страны режима чрезвычайного положения и аннулировании всех, взятых предыдущим правительством международных обязательств. Практически сразу после этого Кавказ и Татарстан объявили о своей полной независимости, Татарстан вдобавок о том, что желает быть членом ЕС по-прежнему, а по стране прокатились погромы, грабежи и межэтнические столкновения.

Что же касается их миссии – правительство России в 2018 году разделило «Газпром», вернуло активы «ЮКОСа» и провело ряд международных тендеров на разработку месторождений севера России и Сибири. Все их выиграли международные компании, так называемые «мейджоры» нефтяного рынка. После начала беспорядков в России цена на нефть за несколько дней возросла с двухсот десяти до двухсот сорока, а потом и двухсот пятидесяти долларов за баррель. Потом нефтяники пришли к новому правительству России и сказали, что бизнес есть бизнес и они готовы платить на тех условиях, о которых договоримся, и не важно кому. В итоге выплаты в пользу российского правительства были повышены, что в условиях резкого роста цен на нефть проблемы не составило, а в Россию были приглашены компании по обеспечению безопасности. Не просто так представители Кавказа, чью нефть (чеченскую) российское правительство заблокировало, заявили, что ответят волной терроризма по всей России и прежде всего на сырьевых приисках, если их требования не будут выполнены. В том числе и территориальные – они почему-то считали, что Кубань и Ставрополье являются горскими территориями. Сразу после этого, с согласия русских, охрана была значительно усилена, сюда перебросили специалистов с боевым опытом. Собственно говоря, на юг ехал Густаффсон – он получил назначение менеджером на Ставрополье, где концентрировались нефтяные объекты, связанные с разработкой огромных, недавно открытых месторождений Черного моря. И если Сэммел хорошо знал своего друга (а подружились они еще в Афганистане) – кое-кого ждали нелегкие времена.

Но это общее, а теперь – частности.

В городе была русская власть и были законные силовые органы: полиция, в том числе отряды особого назначения, так называемый ОМОН. С ними было налажено некое сотрудничество, суть которого не особо раскрывалась, – но опытный Сэммел знал, о чем речь. Либо это деньги, либо информация и предоставление ресурсов. Ни один опытный менеджер не упустит возможность сделать работу чужими руками: ведь, в конце концов, заказчику плевать, кем именно сделана работа, главное, что она сделана. Так они работали и в Таджикистане, и в Туркменистане, и в Казахстане. Если русские здесь продажны – значит, они получают деньги, если нет – значит, помощь и информацию. Надо не забыть спросить – как именно организовано взаимодействие: это очень ценный актив.

В городе была и нелегальная власть. Так называемые «общины». Это было, нельзя было прятать голову в песок: надо было признать это и работать. Это было в Ираке, в Афганистане – да везде. В Ираке Петреус сбил наиболее опасную волну насилия в 2007–2008 годах хитрой политикой – он начал вооружать не меньшинства, а большинство, и более того, начал платить, платить хорошие деньги за отсутствие актов насилия и самостоятельное, без привлечения американцев обеспечение безопасности на своей территории. Так и тут – общины это не власть, но это самостоятельная сила со своими требованиями и интересами и с ней надо работать. Судя по данным из центрального файла, далеко не все в общине были радикальными исламистами, многие имели чисто экономические интересы – деньги, найм представителей их народа, которые явно будут платить общине, заключение контрактов на снабжение и обеспечение нефтяников продуктами, ГСМ и прочим. С другой стороны – из данных Густаффсона можно понять, что наиболее радикальная часть общины не только не подчиняется умеренным, но и терроризирует их, вымогая деньги на джихад. Это называется «закят». Мусульманин – плати закят. Не мусульманин? Тогда плати джизью. Как написал Густаффсон, джизью пытались наложить и на него (совсем оборзели!), платить он категорически отказался. Скорее всего, инцидент со снайпером был связан именно с этим.