Свободная любовь - [57]

      — Где мы будем жить?

      — Ты леди с домом и детской. Думаю, что переезжать придется мне.

     — Но твоя фирма, университет...

      — Я открою здесь отделение. И здесь есть колледж. Может быть...

     — Ты? Будешь преподавать в Университете штата Флорида? — недоверчиво спросила Дори.

      Скотт озорно усмехнулся.

     — Удивительно, до каких глубин может опуститься человек, чтобы завоевать расположение своего тестя. Главное, что я люблю тебя и хочу быть с тобой. Если ты испытываешь то же, почему бы тебе не поцеловать меня, а потом мы сядем в машину, где тебя ожидает сюрприз.

     — Не уверена, что смогу вынести второй сюрприз, — сказала она, потом обняла его за шею и крепко поцеловала в губы. Не считая нескольких слезинок, она прекрасно восприняла подарок — деревянную колыбель из Миканопи, которую Скотт поместил на заднем сиденье.

      Позже, в разгар веселья в баре, инструктор сказала, что Дори будет первой студенткой из всех ее групп по подготовке будущих матерей к родам, которую сокурсницы поздравят со свадьбой. Светясь от радости, Дори уверила ее, что все правильно и что, кроме того, она, возможно, была первой женщиной в мире, которая получила почти антикварную детскую колыбель в виде подарка к помолвке. После осмотра всеми присутствующими колыбели, которую принес Скотт, был поднят тост за саму колыбель, за все, что она обещает, и за чувства, вложенные в дерево, из которого она изготовлена. В полутемном баре Дори глядела на полированное дерево и чувствовала, как ее переполняют любовь и радость. Они со Скоттом держались за руки. Колыбель была необычным подарком к свадьбе, но их отношения всегда были необычными. Неудивительно, что такой же была и их помолвка. Для нее колыбель была символом их любви: надежная, прочная, постоянная.

      Погода была свежей и прохладной, поэтому они со Скоттом по дороге домой заехали за дровами, затем лежали в темноте гостиной, наблюдая танец пламени и теней. Хотя они оба чувствовали, как в них нарастает желание, они не спешили заняться любовью.

      Они касались друг друга, целовались и говорили, говорили, целовались и ласкали друг друга.

      — Я думал, что прежде между нами были совершенные отношения, — заметил Скотт. — Но сейчас все по-другому. Лучше? Как можно усовершенствовать совершенное?

      — Возможно, когда что-то растет, появляется большее пространство для совершенства, — ответила Дори. Она слегка изогнулась, так что ее живот уперся в его. — Ребенок шевелится. Ты чувствуешь?

      — Да, — сказал Скотт, и в слезе, скатившейся у него по щеке, отразился горящий в камине огонь.

           

      Джадж Скотт Роуленд родился 12 июня в 4.55 ночи после того, как обезумевший будущий отец домчал до больницы спокойную, сдержанную мать. Настоящие роды продолжались только два часа, и за рождением ребенка наблюдали любящий отец, умелая Кейт Стерлинг и Дорин доктор-ворчун. Каждый из них наилучшим образом справлялся со своими обязанностями.

      Приехав как раз к решающему моменту, доктор Сергей Кэрол, к сожалению, упал в обморок, когда на свет начала появляться головка ребенка. Из комнаты, где проходили роды, его унесли двое санитаров — случай, который на многие годы сделал его мишенью для шуток в больнице.

      Скотт и Дори дали новорожденному имя Джадж[2], потому что оба любили фильмы с участием актера Джаджа Рейнхолда, но они намеренно не упоминали источник их вдохновения деду новорожденного со стороны матери.

      Маленького Джаджа привезли домой и поместили в старинную колыбель вместе с зайцем Джорджем, подарком его матери, и плюшевым крокодилом в майке с эмблемой Университета Флориды, подарком его отца. В последующие месяцы Скотт провел столько времени, пытаясь научить Джаджа, как сказать «Гатор», что малыш начал откликаться на это имя. Так Джадж Скотт Роуленд получил прозвище, которое приклеилось к нему на всю жизнь. Если прозвище и было неприятно судье Кэролу, он не подавал виду и проявлял себя восторженным и любящим дедушкой.

      Миссис Кэрол не пыталась научиться вязать, но она купила для внука пластинку с колыбельными, исполняемыми самыми известными симфоническими оркестрами, и заметила в его гугуканье зачатки будущего музыканта.

      Тетя Аделина заявила, что, хотя малыш прехорошенький, ее занятия мешают ей взять на себя обязанности приходящей няни, и в день, когда Джорджу «Гатору» исполнился месяц, она отправилась в Нью-Йорк на прослушивание в «Метрополитен-опера», где выиграла место в хоре. На его первое Рождество она послала своему племяннику мягкого Арлекина с музыкальной шкатулкой внутри, которая исполняла отрывок из «Паяцев».

      В ночь перед Рождеством Дори наблюдала, как Скотт укачивал Гатора в кресле-качалке в такт музыке, доносящейся из музыкальной шкатулки. Когда наконец сын уснул, она на минуту остановилась полюбоваться его невинным личиком херувима и красотой его темных ресниц. Затем подошла к мужу и, наклонившись, поцеловала его в лоб.

      — Он словно лучик солнца, — заметила она. Скотт положил ребенка в кроватку и присоединился к своей жене на софе перед камином, чтобы встретить праздник вдвоем, вместе.