Свобода в широких пределах, или Современная амазонка - [7]

— Чего ты дергаешься? — спросил Виктор Степанович, когда она отпустила его руку и тотчас снова схватилась, потому что скользко.

Теперь слева были два пятиэтажных дома. В нижнем, этаже одного из них фирменный магазин Магаданского рыбтреста предлагает в широком ассортименте селедку, навагу, нототению и палтус, из которых только селедка и навага ловятся у магаданских берегов, а справа, за бараками, виднеется корпус ВНИИ-1, Всесоюзного научно-исследовательского института золота и редких металлов (организован в 1948 году, самое старое из научных учреждений города, в которых работает сейчас около ста пятидесяти докторов и кандидатов наук).

Впрочем, супруги Яковлевы к науке и учености отношения не имеют. Виктор Степанович учился так давно, что не помнит, сколько классов кончил — пять или шесть (но пишет — семь). Вера Васильевна закончила семилетку и даже проучилась один год в планово-экономическом техникуме, но ушла, потому что от цифр, как она говорит, заболела голова. Разница в культурном уровне супругов сказывается очень редко, разве что в кино, когда показывают очередной индийский фильм и герои три часа только поют и пляшут. Виктор Степанович комментирует эти фильмы своим обычным словом, на что Вера Васильевна с горячностью возражает, защищая молодое национальное искусство и глубину переживаний героев.

Мы упомянули здесь об институте опять-таки потому, что в дальнейшем повествовании он странным образом будет играть заметную роль и думать о нем Вера Васильевна будет очень часто.

Около рыбного магазина супруги Яковлевы свернули налево и двинулись по улице Гагарина, даже не взглянув (правда, им для этого пришлось бы задрать головы) на мозаику, украшающую угловое здание (художники И. Васильев и Т. Дидишвили, площадь 91 квадратный метр, стоимость 10 тысяч рублей, платил Нагаевский морской порт, потому что в этом доме живут его работники), — три исполинские фигуры, противостоящие бешеному натиску морской стихии, одна из них решительно сжимает штурвал. Еще два красочных панно украшают здания в Магадане. Злые языки утверждают, что самым лучшим — «Землепроходцами» — отмечен дом, в котором живет председатель Магаданского отделения Союза художников. Но автору точно известно, что произошло это не по злому умыслу председателя, а благодаря его неустанной заботе о расцвете монументального искусства в Магадане, а также случайности в распределении квартир. «Землепроходцев» мы посмотрим в другой раз, сегодня они нам не по пути.

Улица Гагарина (с правой стороны парк, с левой — пятиэтажные блочные дома, связанные «вставками» в некое подобие архитектурного комплекса) выходит на Комсомольскую площадь. Отсюда город спускается к морю, к Нагаевской бухте, а другой склон ведет к Магаданке, маленькой речушке, в которой еще тридцать лет назад хорошо ловился лосось. К Магаданке спускается проспект Ленина (бывшее Колымское шоссе) — начало той самой трассы, о которой я уже говорил. С Комсомольской площади видно, как, перескочив через Магаданку, трасса снова взбегает вверх (оттуда, с девятого километра, Магадан выглядит довольно внушительно, особенно ночью, когда видишь только огни). Некоторые из самых яростных патриотов Магадана, постранствовав по свету, нашли сходство между Комсомольской площадью и площадью Согласия в Париже благодаря стоящей здесь телевизионной башне, которая вроде бы похожа на монумент, установленный у себя парижанами. Автору эти претензии кажутся чрезмерными.

— Холодно, — сказала Вера Васильевна, — и зачем мы только пошли?

— За цветочками. Может, зайдем куда-нибудь?

— Куда?

— Покушать. Праздник сегодня.

— Мне в девять на работу.

— А ты поменяйся.

— Ну да, буду я десятку терять.

— Вот гадики! — выразился Виктор Степанович, которому совсем не улыбалось и вечером сидеть одному, достаточно, что он утро провел без особого удовольствия. — Ну давай хоть в «Северный» зайдем.

— А печень?

— Ничего не будет от шампанского. Ты его любишь.

— Шампанское можно и дома выпить, — сказала Вера Васильевна.

И тут они ступают на главную улицу (минус пятнадцать, небольшой северный ветер, к обеду уже будет дуть вовсю — здесь всегда так), за решеткой справа — все тот же парк, на другой стороне — жилой дом с магазином «Спорт-охота». Несколько домов на этой улице построили после войны японцы, это дало возможность одному московскому писателю (Гладилин А. Песни золотого прииска // Молодая гвардия. 1960. № 6) увидеть в башенках, украшающих некоторые из них, очертания восточных пагод. Но думаю, что японский вкус тут ни при чем — строили они по местным проектам. Просто уродливые башенки. Но если бы улицу застроили современными коробками из блоков, было бы еще хуже — так хоть какое-то своеобразие.

Улица широкой лентой уходит вниз, пестрят через равные промежутки флаги, движения почти нет: государственные машины стоят в гаражах, а частных в Магадане немного (в конце года — а сейчас, как вы помните, март — их будет 712, и еще 2358 мотоциклов), гораздо меньше, чем могли бы иметь граждане, получающие в среднем около трехсот тридцати рублей в месяц. Но ездить в Магадане особенно некуда, разве что летом за ягодами и грибами да круглый год по ближайшим поселкам за не бог весть каким дефицитом, и многие откладывают покупку автомобиля до возвращения на материк.