Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости - [52]

Когда речь заходит о неумеренном потреблении, шейх Мо оказывается впереди всех. В списке его покупок значатся: «Куин Элизабет 2» в комплекте с доками Тилбери и Саутгемптона; «Барнис», дорогой универмаг в Нью–Йорке; доля в «Стэндарт чартеред бэнк»; половина Лас–Вегас–Стрип[27]; ведущий австралийский конный завод (чтобы шейх мог пополнять свои конные заводы в ОАЭ, Великобритании и Ирландии). Шейх Халифа, не желая плестись в хвосте, инвестировал в «Уорнер бразерс» и в не слишком многообещающий футбольный клуб английской премьер–лиги «Манчестер–сити» (с инструкциями во что бы то ни стало превратить его в ведущий клуб мира). Большая часть покупок шейхов делается их помощниками, управляющими чем‑то вроде частных инвестиционных компаний. Именно они выкладывают наличные.

Суверенные фонды заработали в ОАЭ настоящие деньги. Богатство стало действительно суверенным. Крупнейшим из примерно 30 фондов является Инвестиционный фонд Абу–Даби (Abu Dhabi Investment Authority). В период глобального роста, когда цены на нефть взлетели, фонды искали объекты инвестиций. Ожидалась стабильная доходность. Инвестиционный фонд Кувейта заплатил 3 миллиарда долларов за пакет акций «Ситигруп» и инвестировал 2 миллиарда в «Мэррил–Линч». Инвестиционный фонд Абу–Даби уже купил 4,9% акций «Ситигруп» за 7,5 миллиарда. Фонды Катара и Дубая приобрели треть акций Лондонской фондовой биржи.

Сначала озабоченность звучала только по одному поводу. Западные политики сетовали на то, что фонды принадлежат авторитарным режимам и работают так же непрозрачно, как любой хедж–фонд или частная инвестиционная компания, получающие контроль над стратегическими активами. Один из ведущих немецких политиков, вице–канцлер Франц Мюнтеферинг, сравнил эти фонды с саранчой. После того, как яснее обозначились протекционистские тенденции, этот термин получил широкое хождение.

Тревожный звонок для ОАЭ прозвучал в 2006 году. Британская компания «Пи энд Оу», в глобальном портфеле которой было шесть американских портов, включая нью- йоркский, согласилась на поглощение компанией «Дубай портс уорлд». Эта сделка была представлена на рассмотрение Конгресса администрацией Буша, которая дала добро. Белый дом очень хотел и дальше радовать Халифу и Мо, а также выразить им признательность за тактичность при сотрудничестве в предыдущие годы. Однако когда о сделке стало известно общественности, оппозиционное большинство провело в комитете по ассигнованиям Палаты представителей голосование с удивительным результатом: 62 за запрет поглощения против 2. Это унижение, сопровождавшееся взаимными обвинениями в нечистоплотности, больно задело ОАЭ. Буш пришел в ярость. Политики и бизнесмены в обеих странах были более сдержанны и клялись, что подобное не повторится. Залогом этого должна была послужить пиар–кампания, превозносившая не только финансовые достоинства Эмиратов, но и созданную там атмосферу, благоприятствующую бизнесу и отдыху. Значение проявлений «фундаментализма» преуменьшалось. Религия также играла свою роль в Пакте.

Мо и Халифа с давних пор сохраняли равновесие между противоречащими друг другу проникновением западной культуры и религиозными традициями, запрещающими алкоголь, внебрачный секс и гомосексуальность.

Большую часть времени власти смотрели на все это сквозь пальцы, особенно в Дубае: алкоголь свободно продавался во всех отелях и ресторанах даже во время священного месяца рамадан. Они пытались регулярными сообщениями о мерах по наведению порядка успокоить растущее дома и в других мусульманских странах возмущение западными нравами (в качестве козла отпущения выбирали того или иного случайного человека — пока все не успокоится) и цветистыми декларациями о приверженности исламу. На окраине Абу–Даби шло строительство мечети шейха Зайда — настоящей архитектурной достопримечательности (в частности, сообщалось, что персидский ковер внутри — самый большой в мире). Разумеется, шейх Халифа хотел, чтобы мечеть, построенная в честь его отца, тоже была самой большой в мире, но соседняя Саудовская Аравия выразила недовольство, указав, что она не должна превышать по размерам Большую мечеть в Мекке и мечеть в Медине.

Гедонистический образ Дубая вызывал все больше проблем. Один из чиновников Дубая описал мне представителей Запада как «татуированную и загорелую бригаду». Нижняя точка отношений была достигнута в 2008 году — с арестом и осуждением англичанина и англичанки по обвинению в занятии сексом в общественном месте. История «траха на пляже» приобрела в Великобритании скандальную известность. Газеты посылали на место событий команды репортеров для написания статей об имевших место шалостях, но также и о «жестокости» принимающей страны. Это был один из классических случаев примитивного расизма (с налетом колониализма), ксенофобии и чрезмерно упрощенного взгляда на местные обычаи. Пара, о которой идет речь, проделала то, что сотни экспатов проделывают в пятницу, священный для мусульман день молитвы: отправились в один из городских отелей на традиционный бранч с неограниченным количеством шампанского. Их, нетрезвых и занимавшихся сексом на пляже в Джумейре, обнаружил полицейский, который тактично не стал их задерживать, но приказал уйти. Они проигнорировали предупреждение и были арестованы, когда полицейский вернулся. Согласно полицейским источникам, женщина, когда ее побеспокоили во второй раз, разразилась тирадой в адрес полицейского. Утверждается, что она осыпала его оскорблениями и пыталась ударить одной из своих туфель (как позднее выяснил в Багдаде Джордж Буш