Свобода Маски - [21]

Феннинга тошнило морской водой, он усиленно пытался отплеваться от нее, стоя на коленях. Его, похоже, хорошенько приложило во время последней атаки волны. Рэндольф держал Мэтью за рубашку, пока тот лихорадочно пытался восстановить дыхание: легкие его работали, как меха в горне.

— Граф упал за борт! — закричал Янс. — Я вижу его! Он ухватился за веревку!

Сквозь завывания ветра и шум дождя Мэтью показалось, что он слышит, как Дальгрен отрывисто кричит о помощи, хотя все это могло быть лишь игрой звуков во время бури. Молодой человек посмотрел за корму и увидел безумие бьющихся волн и летающей пены, где на расстоянии примерно сорока ярдов барахтался светловолосый человек, держащийся за веревку так, как будто она была самым ценным предметом в его жизни.

— Янс! Феннинг! Помогите мне втянуть его! — закричал Рэндольф, выяснив, за какую именно веревку хватается Дальгрен, и начал втаскивать его наверх. Янс вложил всю свою силу в эту задачу, как и священник.

Мэтью Корбетт, однако, не принял участия в этой попытке спасти жизнь. Он вспоминал тот момент, когда нож Дальгрена перерезал горло бедной, убитой горем девушке, которая и так толком не жила даже, а имитировала какое-то болезненное подобие жизни, обитая в мире своих фантазий. Он вспомнил выражение шока на ее лице, вспомнил свое собственное бессилие, вспомнил, что мог лишь смотреть, как жизнь утекает из нее, пропитывая деревянные половицы. Ох, сколько же там было крови… сколько боли было в этой комнате… хижина, которая — Куинн надеялась — должна была стать домом, полным любви для нее и для ее милого Дэниела.

Это было неправильно, думал Мэтью. Это было нечестно.

Он стоял один и с трудом мог двигаться, когда следующая волна напала на корабль, смыла молодого человека с ног и заставила распластаться на спине.

Трое мужчин продолжали делать замечательную работу, втаскивая графа Дальгрена в этот единственный оплот безопасности. Они скоро поднимут его на палубу. Веревка протягивалась от трех Добрых Самаритян к Сыну Сатаны.

Ладно, подумал Мэтью.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, он обнаружил, что поднялся, поставил ногу на транец и принялся с силой тянуть топор за рукоять, высвобождая его из древесины. Он ждал, когда корабль начнет подниматься и опускаться снова, и разгневанная вода потечет по его спине. Затем над ним взял контроль некий хладнокровный инстинкт, подсказывающий, что, как только Дальгрен окажется на борту, он тут же вновь попытается убить его. И, если это не удастся сделать здесь и сейчас, он предпримет еще не одну поездку до прибытия в Англию. Мэтью зашагал по палубе в сторону бушующего шторма и трех мужчин на корме.

Его лицо было маской, не показывающей никаких эмоций. Все они были заперты внутри и, возможно, это было свободой маски… возможность показать миру фальшивое лицо, держа мучение глубоко в себе… способность показать миру ложное лицо, сконструированное под обстоятельства.

Кто бы поверил ему из всей этой корабельной компании, если бы он вдруг потребовал, чтобы Дальгрена посадили под замок и продержали так до самого порта? Кто бы это поддержал? Пьяный капитан? Эти благонамеренные, ничего не подозревающие мужчины? Проклятье, да на этой раскуроченной посудине хотя бы клетка была?

Нет, решение нужно было принимать сейчас.

Он достиг кормы. Веревка была натянута. Дальгрена уже почти втащили.

Мэтью поднял топор и с максимальной силой, которой только могла его наделить холодная ярость, опустил оружие на то место, где канат крепился к кормовому транцу.

Удар не полностью перерезал веревку, потому что она была толстой, как кулак Магнуса Малдуна, но это помогло ослабить три мужские хватки, потому что они втроем изумленно посмотрели на Мэтью, и, когда молодой человек поднял топор снова, Феннинг упал, подняв руки вверх, как будто боялся удара безумного юноши. Рэндольф и Янс могли лишь тупо смотреть на него.

Второй удар… и веревка почти оторвалась, но не до конца.

— Прошу! Вытаскифайте меня! — Дальгрен болтался рядом с кормой, его рот был полон воды. Ничего, подумал Мэтью, еще немного, и этот прусский гад хорошенько искупается.

— Что ты творишь? — воскликнул кузнец. Янс отвлекся от задачи, и теперь только Рэндольф держал канат, который с трудом удерживал собственный вес.

— Я творю справедливость, — ответил молодой человек очень спокойно и с ничего не выражающим лицом опустил топор в третий раз. Лезвие глубоко ушло в дерево и полностью рассекло веревку. Рэндольф отшатнулся, потому что в следующее мгновение он мог рассчитывать только на поддержку воздуха.

Послышался резкий, высокий крик, когда так называемый хозяин понял, наконец, что его ботинки не будут более топтать палубу «Странницы». Мэтью было интересно, хватит ли у этого человека присутствия духа ухватиться еще за одну веревку. Он отпустил топор, оставив его торчать там, куда тот врезался, подошел к корме и посмотрел, как судно удаляется от графа Антона Маннергейма Дальгрена, которого подняла на плечи Атлантика — сильная и мощная, как проснувшийся ото сна гигант. Мелькнул ли в море последний проблеск светлых волос пруссака, или это была лишь кучка водорослей, поднятых со дна?