Свобода Маски - [2]

Трости при Хадсоне больше не было: от нее начинало слишком многое зависеть, и такой слабости он себе позволить не мог. Да, иногда ему все еще приходилось ухватиться за что-то, чтобы сохранить равновесие, но для этого рядом всегда была Эбби.

Самое худшее во всей этой истории со Слотером было то, что впервые в жизни Хадсон Грейтхауз почувствовал себя абсолютно беспомощным; а также ясно ощутил, как холодная рука Смерти сжимается на его горле, ласково обещая прекратить боль и суля долгожданный отдых. Если бы не усилия Мэтью, он бы, пожалуй, поддался этому зову. Да, без этого мальчика, вытащившего его из колодца, Хадсон знал, что он пошел бы ко дну, и на том все было бы кончено.

Мальчика? Мэтью в свои двадцать четыре года — эту дату он отмечал в мае в кругу друзей в таверне «С Рыси на Галоп» — уже давно не был мальчиком, однако Хадсон невольно продолжал его таковым считать.

Если так, то зачем ты позволил ему отправиться в этот город в одиночку, дурак? — спрашивал он сам себя, когда понуро шагал по причалу, лавируя между модниками, девицами, грузчиками, нищими и, похоже, индейскими вождями. В конце причала, когда он вышел на улицу, усыпанную раздавленными устричными ракушками, его настиг аромат свежеприготовленной выпечки. Невдалеке у вагончика, загруженного шкурами аллигаторов, стояли торговцы — мужчина и женщина в потрепанной одежде. За свой товар они явно просили слишком много. Эта парочка присоединилась к желающим поприветствовать пассажиров и накрыла свой вагон тентом, чтобы защитить драгоценные аллигаторовы шкуры от коварных солнечных лучей.

Возможно, в любой другой день пассажир из Нью-Йорка не отказался бы подойти и послушать различные истории о том, как эти зубастые монстры были пойманы и освежеваны, но сегодня его срочным делом было поскорее достичь первого из трех мест, которые описывал ему капитан «Анны-Марии» — то была гостиница Каррингтон-Инн, которой владели супруги Каррингтон. Находилось это место ближе всего к набережной.

***

— С Мэтью что-то случилось.

— Что? О чем ты говоришь? Хадсон, вернись в кровать.

— Я говорю, — повторил он для Эбби едва слышно в одно очень тихое утро неделю назад, когда легкое постукивание капель дождя по стеклу вкупе с призрачными солнечными лучами, светившими будто из иного мира, пробудило его. — Что с Мэтью что-то случилось, и будь я проклят, если не отправлюсь за ним в этот чертов Чарльз-Таун, потому что я сам втянул его в это. После всего, что ему и так пришлось пережить… я отправил его туда, как улыбчивый дурень! Я сказал, что ему неплохо бы уехать из Нью-Йорка, отдохнуть. Вся эта история с Пандорой Присскитт… я думал, что это его отвлечет, успокоит, иначе он просто прозябал здесь, в самом деле! Мы оба это знали: я и мадам Герральд.

— Хадсон… вернись в постель, успокойся.

— Успокоиться? Я уже четвертую ночь вскакиваю из-за этого посреди ночи! Я сижу здесь, вот в этом стуле, и смотрю, как ты спишь, а сам думаю о том, что мой друг лежит где-то мертвый! Эбби… он уже должен был вернуться. Одному Богу известно, почему он решил остаться там так надолго без какой-то… если только что-то не….

— А как долго его уже нет? В самом деле, настолько долго?

— Больше чем два месяца прошло с момента его задания. Исключая путь туда и обратно, ему бы потребовалось не более пяти дней, чтобы обойти там все кофейные дома и таверны — чего бы он, зная его, делать все равно не стал — и… ты ведь сама видишь?

— Я вижу, к чему ты клонишь, но нельзя исключать возможности.

— Возможности чего?

— Что, мой дорогой Хадсон, потеря бороды, похоже, забрала с собой и часть твоей чувствительности, и тебе в голову не приходит, что он мог повстречать девушку и влюбиться. Может быть, это та самая Пандора Присс и была. Возвращайся в постель, мне не терпится обвиться вокруг тебя.

Но Хадсон был полон решимости на этот раз не дать столкнуть свой вагон с дороги. Он сказал:

— Мэтью Корбетт влюблен только в одну девушку: в Берри Григсби. О, ему не удалось провести меня ни на одну чертову секунду! Ни одна женщина, какая бы красивая ни была, не сможет сбить его с ног и поставить перед собой на колени, потому что у Берри Григсби он уже сидит на заднице перед ее любовным заборчиком. И никак не может собраться с мыслями и перепрыгнуть. Но… я думал об этом последние несколько ночей и не хотел преследовать его. Я думал, дам ему еще пару дней. А потом еще и еще, но хватит. Я собираюсь навестить Берри завтра и узнать, не слышала ли она от него что-нибудь. Если нет, я спрошу в «Галопе». Если действительно никто ничего не знает, я сам отправлюсь в Чарльз-Таун на следующем же корабле, найду этого мальчишку и обучу его писать письма даже с сапогом в заднице! Черт, почему я не поехал с ним, Эбби? Почему?

— Потому что, — сказала она, и голос ее звучал освежающим лимонадом в душную ночь. — Мэтью может приходиться тебе кем угодно: другом, партнером по работе, но он не твой сын, и ты никак не можешь уберечь его от опасности. Ни ты, ни мадам Герральд. Мэтью гордится тем, что он профессионал. И ты тоже должен оказать ему эту честь. А теперь иди в постель, я настаиваю на твоей компании на полсвечи перед рассветом.