Свитки Мертвого моря - [81]

Это – не единственный «кумранизм» в речи Стефана. В ходе защиты он сам обличает своих преследователей: «Вы, которые приняли закон при служении Ангелов и не сохранили» (Деян. 7, 53). По свидетельству Книги Деяний, Стефан был настоящим ревнителем Закона. В данном случае опять имеет место конфликт между ортодоксальной и общепринятой традициями. Согласно христианскому преданию, в ту эпоху существовало немало евреев, которые превратили соблюдение Закона в формальный пуританский фетиш. «Первохристиане», с их точки зрения, выглядели этакими «отступниками» и «ренегатами», отстаивавшими широкие свободы и большую гибкость, отвергая сложившиеся нормы и обычаи. И тем не менее в роли ревнителя Закона выступил именно Стефан, этот первый христианский мученик, а его преследователи обвиняются в отступлении от веры.

Казалось бы, для Стефана, заявившего о себе как о строгом ревнителе Закона, принять смерть от рук своих собратьев-евреев, исповедовавших тот же Закон, – это полная нелепость. Но что, если эти евреи, побившие его камнями, действовали по указанию первосвященников Храма, которые показали себя явными коллаборационистами с оккупантами-римлянами – точно такими же коллаборационистами, какими показали себя многие французы в годы немецкой оккупации, – и просто-напросто хотели «спокойной жизни», опасаясь, что появление среди них агитатора-мятежника может навлечь на них репрессии со стороны римлян?[95] «Первоначальная церковь», к которой принадлежал Стефан, постоянно подчеркивала свою ортодоксальность и ревностную приверженность соблюдению Закона. Понятно, что ее гонителями могли выступать только те, кто предпочитал поддерживать добрые отношения с римлянами, а это влекло за собой отступление от жестких догм Закона или, если говорить в стиле кумранских текстов, «предательство Закона». В этом контексте вполне логичным выглядит и.обличение Стефаном таких отступников, и его смерть от их рук. Как мы увидим ниже, такая же участь, согласно позднейшему преданию, постигла Иакова Праведного, то есть «Праведника» или «цаддика», того самого «брата Господня», известного своей ревностной приверженностью Закону.[96]

Согласно Книге Деяний, именно мученическая смерть Стефана явилась своего рода «дебютом» апостола Павла, который тогда еще именовался Савлом Тарсянином. По преданию, он стоял неподалеку, и свидетели убийства даже сложили у его ног одежды. В Деян. 8, 1 мы узнаем, что «Савл… одобрил убиение его», то есть Стефана. А несколько позже, в Деян. 9, 21, Савл обвинен именно в организации гонений на «раннюю церковь», кульминацией которых стала гибель Стефана.[97] Несомненно, Савл на том этапе своей жизни был беспощадным и даже фанатичным гонителем, проникнутым враждой к «ранней церкви». Согласно Деян. 8, 3, «Савл терзал церковь, входя в домы и, влача мужчин и женщин, отдавал в темницу». В тот период он, бесспорно, действовал как ревностный агент проримски настроенного священства.

В Деян. 9 рассказывается об обращении Савла. Вскоре после мученической смерти Стефана он отправился в Дамаск, чтобы продолжить там преследования членов «ранней церкви». Он отправился в сопровождении отряда карателей, имея при себе ордера на арест христиан, выданные его непосредственным начальником – первосвященником Храма. Как мы уже говорили, целью его похода была не Сирия, а другой «Дамаск» – тот самый, который фигурирует в Дамасском документе.

En route[98]к месту назначения Савл пережил некий мучительный опыт, который разные комментаторы интерпретируют очень и очень по-разному: от солнечного удара до эпилептического припадка и мистического озарения (Деян. 9, 1 – 19; 22, 6–16). «Свет с неба» «внезапно осиял его», так что Павел, по-видимому, упал с коня, услышав «голос», раздававшийся откуда-то с неба: «Савл, Савл! Что ты гонишь Меня!»[99] Савл обратился к голосу и спросил, кто с ним говорит. И услышал в ответ: «Я Иисус, которого ты гонишь». Затем голос повелел Павлу идти в Дамаск, где ему будет сказано, как ему действовать дальше. Когда видение кончилось и сознание понемногу вернулось к Савлу, он обнаружил, что ослеп. В Дамаске один из членов «первоначальной церкви» вернул ему зрение, и Савл принял крещение.

Современный психолог не усмотрел бы в приключении с Савлом ничего необычного. Подобное явление действительно могло быть вызвано солнечным ударом и эпилептическим припадком. С равным успехом его можно объяснить и галлюцинацией, и истерической или психотической реакцией, или, что еще более вероятно, комплексом вины человека, чувствовавшего, что его руки обагрены кровью. Савл, однако, воспринял это как реальное явление ему самого Иисуса, которого он, кстати сказать, прежде никогда не видел и который заставил его уверовать в Него. Савл даже отрекся от своего прежнего имени и принял новое имя – Павел.[100] Впоследствии он сделался столь же ревностным распространителем учения «ранней церкви», сколь рьяным гонителем его был еще недавно. Павел вступил в их общину и стал кем-то вроде послушника или ученика. Как он сам рассказывает в своем послании к галатам (Гал. 1, 17–18),