Свинья, которая хотела, чтобы её съели - [42]

Райл полагал, что наиболее распространенный способ мышления о разуме тоже являлся такой категорийной ошибкой. В этом случае у нас есть существительное единственного числа — разум, — и поэтому мы склонны думать, что должен существовать какой-то один объект, называемый этим существительным. Если мы будем мыслить подобным образом, то в конечном счете мы придем к одному из двух абсурдных заключений. Или мы заключим, что разум — это мозг, что является абсурдом, потому что мозг обладает массой и объемом, но у мыслей нет ни того, ни другого; или мы придем к выводу, что разум, должно быть, является некой нематериальной субстанцией, призраком, существующим в биологической машине, коей является наше тело.

Мы можем избежать необходимости давать какой-то из этих неправдоподобных ответов, если признаем, что разум вовсе не является каким-то одним объектом.

Сказать, что нечто обладает разумом, — значит сказать, что оно хочет, желает, понимает, мыслит и так далее. Поскольку мы все осуществляем подобные действия, мы говорим, что у нас есть разум.

Но это не требует от нас называть разумом какой-то объект. Такое утверждение ненамного более загадочно, чем утверждение о том, что университетом является нечто, что имеет колледжи, библиотеки и так далее, хотя не существует объекта, который можно назвать университетом.

Это аккуратное решение застарелой проблемы. Не важно, решает или разрушает понятие о категорийной ошибке проблему разума; это понятие является полезной защитой от смешивания характеристик языка с характеристиками окружающего мира.

Смотрите также

24. Квадратный круг

31. Выдумка

62. Я мыслю, следовательно?

83. Золотое правило

50. Хорошая взятка

Премьер-министру нравилось думать о себе как о «довольно прямолинейном человеке». Он действительно презирал коррупцию и грязные махинации в правительстве и хотел руководить более чистой, более честной администрацией.

Однако случилось нечто, что поставило его перед настоящей дилеммой. Во время приема на Даунинг-стрит один бизнесмен, известный своей недобросовестностью, но не имевший официальных проблем с законом, отвел премьер-министра в сторонку. Заговор-щески шепча ему в ухо, он произнес: «Многие люди не любят меня и не уважают те методы, которыми я управляю своими делами. Мне на это наплевать. Но меня по-настоящему раздражает то, что меня никогда не будут уважать в моей собственной стране.

Что ж, — продолжил он, — я уверен, что мы с вами можем это исправить. Я готов предоставить 10 миллионов фунтов стерлингов на закупку чистой воды для сотен тысяч жителей Африки, если вы сможете гарантировать мне, что мое имя будет включено в список тех, кого на Новый год наградят рыцарским званием. В противном случае я просто потрачу все эти деньги на себя».

Похлопав премьер-министра по спине, он добавил: «Подумайте над этим» — и снова исчез в толпе. Премьер-министр знал, что это была своего рода взятка. Но так ли уж неправильно было бы продать одну из высочайших наград страны в обмен на столь очевидное благодеяние?

Для тех, кому нравится, чтобы их совесть была чиста, существуют два разных способа разрешения этой дилеммы.

Если исходить из узкой, утилитарной точки зрения, при которой нравственно желательным исходом является тот, который приносит пользу наибольшему количеству людей, то премьер-министру, конечно, нужно принять эту взятку. Нравственный расчет прост: если он примет ее, то сотни тысяч людей получат чистую воду, богача будут называть «сэром» и единственной ценой, которую придется заплатить, будет раздражение тех, кого будет воротить от вида жадного полупреступника, награжденного королевой.

Однако если вы начнете исходить из принципа порядочности и законности, тогда становится очевидно, что премьер-министр должен отказаться от этой взятки. Государственные дела должны управляться законами. Разрешать богатым покупать титулы и почести, даже если деньги, которые они за это платят, идут на благие цели, — значит разрушать принцип, согласно которому государство награждает граждан, исходя из их заслуг, а не из их способности оплатить эти награды.

Чтобы оценить степень сложности этой дилеммы, вам нужно почувствовать силу обоих доводов. Законность и главенство закона, конечно, важны для любого демократического и открытого общества, но если нарушение законов имеет огромные позитивные последствия и лишь незначительные негативные, то разве не глупо или даже не аморально придерживаться этих правил?

Суть проблемы состоит в феномене, известном как нравственное сибаритство. Премьер-министр во что бы то ни стало хочет руководить чистым в нравственном отношении правительством, а это означает, что он удерживает себя от любых элементов коррупции. Но в данном случае его желание не запачкать собственных рук может потребовать, чтобы на карту' было поставлено благополучие многих тысяч африканцев, которые в противном случае получили бы чистую воду. Премьер-министра можно обвинить в том, что его интересует не столько улучшение ситуации в мире, сколько сохранение собственной репутации. Таким образом, его очевидное желание быть нравственным фактически является безнравственным. За такое потворство своим желаниям другие люди будут расплачиваться отсутствием питьевой воды в их домах.